Петер Слотердайк - Солнце и смерть. Диалогические исследования

О. Шпенглер отводил Западной культуре еще несколько веков жизни. Менее столетия спустя П. Слотердайк констатирует – она отжила свое, будучи пораженной тотальной культурной чумой. «Фаустовская» душа, по О. Шпенглеру, страдает «клаустрофобией» – она отвратительно себя чувствует в замкнутых пространствах. Она все время устремляется в бесконечность. Это она в начале своего существования погнала западноевропейских мореплавателей в открытое море, за океан. Это она заставила их изобрести перспективу в изобразительном искусстве – потому что перспектива позволяла не только устремляться в бесконечность, но и осваивать таким образом пространство, овладевать им до самого горизонта, одним взглядом повелевать этим пространством и подчинять его себе. «Фаустовская» душа, утверждает О. Шпенглер, не просто устремляется в бесконечность – она пытается «открыть» там что-то для себя, как расхитительница гробниц Лара Крофт, и присвоить это себе – не считаясь с тем, кто был прежним хозяином «открытого».

П. Слотердайк констатирует, что ныне этот процесс достиг финальной стадии – глобализация близка к завершению, больше устремляться некуда. Мир стал единым и унифицированным. Но теперь европеец переживает потрясение, когда аналогичное «открытие Европы» осуществляют жители некогда «открытых» им земель на других континентах – выходцы из бывших колоний, которые теперь «открывают» для себя Старый Свет и принимаются его осваивать…

Пока «фаустовская» душа Западного мира была на стадии восходящего развития, она воплощала устремленность в бесконечность в достижениях духовных и художественных, в творчестве поэтов, художников, богословов и философов, – имея западноевропейскую душу, они хотели объять весь космос. Поначалу эти попытки были бесконечно разнообразными и творческими. Закат начался тогда, когда «сатанизм машины» [300] Шпенглер О . Закат Западного мира. С. 970. начинает стандартизировать их, что необходимо для массового производства: «Так завершается спектакль высшей культуры, весь этот удивительный мир божеств, искусств, идей, сражений, городов, снова приходя к первичным фактам вечной крови, тождественной с вечно циркулирующими космическими потоками» [301] Там же. С. 972. .

Иными словами, уже О. Шпенглер видел, что на смену устремленным в бесконечность творцам приходит глобальная власть «пользователя» техники, который требует всеобщей стандартизации, единообразия эффективных технологий, как производственных, так и культурно-образовательных. Происходят революции промышленного, а затем и офисного пролетариата. И «эффективный пользователь» техники и культуры становится первобытным дикарем, вооруженным совершенной техникой.

Этот шпенглеровский мотив находит свое развитие в философии первого поколения Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Т. В. Адорно), а также в учении «позднего» М. Хайдеггера, которые сильнее всего повлияли на Слотердайка. М. Хайдеггер упоминается едва ли не в каждом его крупном произведении, а об увлечении идеями Франкфуртской школы (или Критической Теории) Слотердайк говорит сам.

Общее в учениях М. Хайдеггера и представителей Франкфуртской школы сводится к тому, что благодаря поиску «эффективности» в стремлении распространиться как можно шире и дальше западноевропейская культура использует технику, воплощая в металле это свое стремление к всепроникновению и всевластию. Затем созданная человеком техника начинает господствовать над ним. Она отчуждается и начинает жить отдельной, самостоятельной жизнью. Она – как все живые существа на свете – стремится к своему расширенному воспроизводству. Именно это стремление техники размножиться плодит машиностроительные заводы, заставляет производить вооружения, чтобы воевать за руду и источники энергии. Расширять производство техника не может, не переходя к стандартизации и конвейерному производству. Она начинает штамповать для своего обслуживания стандартизованных взаимозаменяемых специалистов и строить для них дешевые «гаражи», производя в городах массовую застройку. При предприятиях создаются поликлиники, больницы и санатории – ремонтные мастерские для живых машин. Вводятся образовательные стандарты первого, второго и третьего поколений – стандарты-дети, стандарты-родители и стандарты-дедушки. Жизнь, всюду жизнь. Достаточно однообразная и скучная, зато эффективная и всепоглощающая.

Это вовсе не торжество «физиков» над «лириками». Великий инженер, изобретатель, естествоиспытатель – фигура столь же творческая и самобытная, сколь и великий художник. Но и в искусстве, и в культуре, и в образовании, и на производстве их оттесняет от власти зашоренный техник-«аппаратчик», который не понимает, чем управляет, действуя только в пределах инструкции – «от сих до сих». При этом только ученый знает, насколько непознаваем мир; только изобретатель знает, насколько хрупко его детище. «Пользователь» – техник ни о чем подобном не ведает – и чувствует себя всесильным. Он готов стать «механизатором широкого профиля» и осваивать все, что угодно. (А также управлять любым социальным механизмом.)

Появление такого «универсального администратора», «менеджера по всему» хоронит науку, технику и культуру – с появлением «политехников» начинает торжествовать рутинно мыслящий и рутинно действующий «персонал», который испытывает аллергию на свободу и творчество.

О. Шпенглер писал о том, что «фаустовская» техника Западного мира стремится к покорению природы. А Слотердайк век спустя отмечает, что природа не только покорена, но и почти убита. Грядет великий экологический коллапс. Но люди спокойно и деловито готовятся к концу света, который в очередной раз обещали по телевизору. Первый же подзаголовок в книге «Солнце и смерть» – «Ужасы современной эпохи, о которых прожужжали все уши» – свидетельствует об этом. Архитекторы деловито готовятся к экологическому коллапсу: они разрабатывают проекты поселений под куполами, имеющими вид грандиозных пузырей. Там, под огромной искусственной оболочкой, будет поддерживаться жизнь людей – в изоляции от смертоносной современной «природы». Там будет искусственный климат, кондиционированный воздух, искусственно очищенная вода и все прочее, необходимое для жизни: все как на космической станции, только – на Земле.

Ученый и изобретатель интеллектуальны и гибки, как молодой росток. Но когда их открытия и изобретения воплощаются в машины, они не только облекаются в твердый металл, который не должен претерпевать никаких изменений (это было бы браком). Они вдобавок создают вокруг машин «производственный аппарат», состоящий из негибкого и нетворческого персонала, а также так называемый «управленческий аппарат». Точно как техника когда-то была создана, чтобы помогать жизни, но затем поработила ее, «аппарат», призванный помогать ученым, инженерам и изобретателям, покорил их и начал ими командовать. Ныне он стал всесильным благодаря новейшим техническим достижениям: компьютеры позволили загрузить всех дополнительной работой и обеспечить тотальный контроль, камеры наблюдают за каждым шагом, каждый телефонный звонок, каждый перевод денег фиксируются. Тот, кто контролирует эти «аппараты», концентрирует в своих руках колоссальную власть – как в свое время повелитель партийного аппарата товарищ Сталин. И сегодня на глазах устанавливается диктатура офисного пролетариата.