Петер Слотердайк - Солнце и смерть. Диалогические исследования

Флобер Гюстав

Флюссер Вилем

Фольмер Антье

Фома Аквинский

Франкл Виктор

Фрейд Зигмунд

Фробениус Лео

Фуко Мишель

Фукуяма Фрэнсис

Фуллер Бакминстер

Хабермас Юрген

Хайдеггер Мартин

Хайдер Йорг

Харди Алистер

Хаусхофер Карл

Хеер Фридрих

Хенрих Дитрих

Хёсле Витторио

Хундертвассер Фриденсрайх

Циммер Генрих

Цюрн Уника

Чоран Эмиль

Чосер Джефри

Шанкара

Шаубергер Виктор

Щвейцер Альберт

Шекспир Уильям

Шиммель Аннемари

Ширага Катсуа

Шлегель Фридрих

Шмитт Карл

Шмитц Герман

Шопенгауэр Артур

Шпайман Роберт

Шпенглер Освальд

Штейнер Рудольф

Штойбер Эдмунд

Штраус Бото

Штраус Фридрих Давид

Шульц Вальтер

Эйзенхауэр Дуайт Дэвид

Эйнштейн Альберт

Элиаде Мирча

Эмери Карл

Энгельс Фридрих

Эразм

Эхнатон

Юнгер Эрнст

Янн Ханс Хенни

Янов Артур

Янус Людвиг

Ясперс Карл

Ясутани Хакууна

Жизнь в Крыму в Средние века текла своим чередом. Татары пасли лошадей, а генуэзцы, основавшие здесь колонию Кафу (ныне Феодосия), привычно торговали разным товаром, включая рабов. В Средние века такая торговля была в порядке вещей, пробавлялись ею многие.

Заготавливать корма для коней на зиму татарам нужды не было. Зимы в Крыму недолгие, снега выпадает мало. Кони легко разрывают снег копытами и добираются до травы, высохшей на корню.

Однако в XIV веке привычный порядок вещей был нарушен великим погодным бедствием. Во время сильных оттепелей снег в степи растаял, а затем внезапно ударили холода. Сухая трава оказалась под толстой ледяной коркой. Кони не могли пробить ее – и вскоре стали падать от бескормицы. А татары кормились только от коней – никаких продовольственных запасов у них не было. Они тоже оказались на грани голодной смерти.

И тогда предприимчивые генуэзцы из Кафы сделали татарам хорошо продуманное предложение: пусть татары продадут им в рабство своих детей, а на вырученные деньги купят себе еды – у них же, у генуэзцев. И дети выживут, и взрослые. А иначе все умрут от голода, что будет нерационально.

Крымским татарам это предложение отчего-то не понравилось. По этой причине в 1346 году они осадили Кафу, призвав на помошь могущественных соплеменников. Осадой крепости командовал золотоордынский хан Джанибек. Но она не имела успеха, поскольку Кафа получала необходимое с моря. А у татар-степняков, естественно, не было флота, чтобы устроить морскую блокаду.

И тогда Джанибек в ярости приказал привезти к стенам города катапульты, чтобы перебрасывать через них трупы людей, умерших от чумы. Добыть это бактериологическое оружие не составило особого труда – чума уже вовсю опустошала Китай, Индию и золотоордынские поселения в верховьях Волги и Дона. Только в Китае она унесла тринадцать миллионов жизней.

С людьми и товарами чума распространилась из Кафы вначале на портовые города Черного и Каспийского морей: эпидемия здесь достигла пика в 1349 году. Роковой оказалась мощная миграция серой крысы пасюк, которая доставила чумных блох в Европу. Последствия были поистине ужасными. В Марселе, Венеции, Генуе от чумы умерло больше половины жителей. Во Флоренции за три летних месяца от нее умерло 100 000 человек. В Лондоне ее жертвой стал каждый третий. В Константинополе чума унесла почти 90 % жителей: город так и не оправился от чумного запустения и пал век спустя. Из немецких земель чума проникла в Россию через торговый Новгород – и опустошила Псков, Чернигов, Смоленск, Суздаль. Пострадала и Москва: от «моровой язвы» здесь умер в 1353 году князь Симеон Гордый, старший сын Ивана Калиты. Только отсутствие интенсивной торговли с Европой спасло от чумы другие российские земли.

Чума была бедствием тотальным , то есть всеохватным. Сила инфекции оказалась просто невероятной: родственники умерших выбрасывали их вещи из дома через окно, свиньи подходили их понюхать – и вскоре падали замертво. Люди, как писал Джованни Боккаччо, садились завтракать со своими здоровыми друзьями, чтобы отужинать на том свете в обществе умерших родственников.

Средневековые лекари были бессильны. Ничего удивительного – ведь сама причина заболевания и пути распространения инфекции были открыты только в XV веке. До этих пор считалось, что чуму вызывают внезапные дурные испарения, прорывающиеся из земных глубин – так сказать, из самого ада. С ними предлагали бороться с помощью курения опиума или окуривания серой – видимо, полагая, что подобное излечивается подобным. (Использование курения для лечения – вообще уникальная глава истории: ведь еще во времена Б. Спинозы, то есть в XVII веке, табакокурение считалось лучшим средством против легочных заболеваний – предлагалось просто вытравить внутри всю заразу; поэтому великий философ двадцать лет непрерывно курил, борясь с туберкулезом.) У тех, кому курение опиума от чумы не помогло, нарывы-бубоны подвергались мучительному прижиганию каленым железом. Средства для профилактики предлагались разные – вплоть до порошка из единственного рога мифического зверя индрика. Но вылечить не удалось никого. Мэр Лондона уберегся тем, что заказал себе куб из стекла и несколько месяцев прожил в нем.

В общем, медицина от чумы не помогла. Не помогла и религия. (Священники, которые приходили в дом, чтобы проводить умершего в последний путь, обнаруживали, что их никто не встречает – все члены семьи умерли.) Перестала действовать и простая человеческая взаимопомощь, основанная на вековечной морали. Люди не пускали в дом родственников, что в те времена считалось делом неслыханным. Обнаружив первые признаки заболевания, они отказывались от собственных детей и родителей – и бросали их умирать на улице.

Всю эту леденящую душу историю – или почти всю, за исключением некоторых деталей, – рассказал 19 апреля 2013 года в актовом зале Санкт-Петербургского университета профессор Петер Слотердайк. Его открытая лекция называлась «Царство фортуны: О счастье и несчастье в эпоху непрерывного Ренессанса». Автор этих строк, которому выпала честь представить лектора и быть одним из модераторов последующей дискуссии, может засвидетельствовать: Слотердайк, как истый европеец, начал прямо с катапульты, не упомянув о предыстории вопроса и о предложении генуэзцев. Впрочем, нас уже не удивляет, что истории, происходящие в Крыму, у разных народов имеют разные версии.

У присутствовавших возник вопрос: отчего профессор Слотердайк начал лекцию с описания ужасов чумы? Ведь он – не медик и не эпидемиолог. Сам он говорит о себе как о «философском писателе». В прошлом Слотердайк руководил Высшей школой дизайна в Карлсруэ, но со временем – он родился в 1947 году – ограничился ролью профессора эстетики и философии в этом учебном заведении. Кроме того, он вел преподавательскую деятельность в Академии изобразительных искусств в Вене.