Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Место профессора психологии, которая в те времена считалась разделом философии, получил Карл Бюлер (1879–1963), который вместе со своей женой Шарлоттой (1893–1974) и их коллегой Эгоном Брунсвиком (1903–1955) вскоре основал выдающийся Венский институт психологии. А место профессора истории философии было отдано неокантианцу Роберту Райнингеру (1869–1955).

Устроить свою жизнь в послевоенной Вене в годы бесконечных кризисов с их гиперинфляцией и политической напряженностью, как явной, так и тайной, стало непростой задачей для Морица Шлика, который был уже обременен семьей. Макс фон Лауэ, приехавший в Австрию в отпуск, писал ему: «По нашему опыту, здесь невозможно говорить о ценах. Не успеешь закончить фразу, а они уже опять выросли» [134] 134 Письмо Лауэ Шлику, 3 сентября 1922 года. .

Мориц Шлик признавался Альберту Эйнштейну: «Мне было трудно в конце концов переехать в Вену, и не только потому, что будущее Австрии видится таким мрачным… но все же в Вене мягче климат и достойнее задачи для преподавателя философии» [135] 135 Письмо Шлика Эйнштейну, 13 августа 1922 года. .

Не последнее место в его соображениях занимали вопросы жилья. В итоге семейство Шлик с двумя маленькими детьми нашло большую квартиру с великолепным местоположением на Принц-Ойген-Штрасе. Дорога на работу у Шлика была просто восхитительная — трамвай, шедший по маршруту D , проплывал мимо Бельведерского и Шварценбергского дворцов с их барочными парками, а затем сворачивал на бульвар Рингштрасе с раскидистыми деревьями и хорошенькими, как игрушки, домами. А затем трамвай объезжал все достопримечательности: сначала Оперу, потом Хофбург, музеи, Парламент и — предпоследняя остановка перед Университетом — готическая Ратуша и ренессансный Бургтеатр друг напротив друга. Вместе получался десятиминутный урок по истории архитектуры, переведенный на язык мрамора и гранита всего пятьдесят лет назад. Разумеется, это лишь царапина на поверхности прошлого, зато какая стильная и элегантная!

А если бы Шлику захотелось ненадолго уехать, от его дома было буквально несколько шагов до Южного вокзала, откуда и часто, и строго по расписанию ходили поезда в Каринтию (самую южную область Австрии), Италию, на побережье Далмации — любимые места философа, обожавшего солнце. Как писал он впоследствии своему школьному учителю: «Особенно нам по душе прекрасное местоположение Вены: пасхальные каникулы я провожу по большей части на Адриатике или на юге Италии, а летом мы обычно в горах Каринтии; осень же почти всегда застает меня в Северной Италии» [136] 136 Письмо Шлика Штёррингу, 5 февраля 1935 года. .

Совсем незадолго до начала работы в Вене Шлик получил особое отличие. Блистательное Общество немецких ученых и врачей пригласило на съезд в честь своего столетия в 1922 году Альберта Эйнштейна, только что получившего Нобелевскую премию, чтобы он произнес программную речь. А сразу после этого должна была состояться лекция по философии — доклад Шлика. Конечно, выступать после Эйнштейна было бы непростой задачей, однако какой комплимент — получить такое приглашение!

Тут возникло непредвиденное затруднение. Вскоре после того, как Эйнштейн и, разумеется, Шлик приняли приглашение, министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау был убит тайной организацией под названием «Совет». Поползли слухи, что в черном списке будущих жертв был и Эйнштейн — он был еврей и пацифист и давно уже стал мишенью фанатиков крайне правого толка.

Лекция «не-немца» в Обществе немецких ученых вполне могла спровоцировать убийство на почве национальной ненависти. Поэтому было решено перестраховаться. Эйнштейн отменил доклад и уехал путешествовать за границу. Вместо него выступил Макс фон Лауэ — он прочитал лекцию «Теория относительности в физике», — а следом за ним Мориц Шлик рассказал о «Теории относительности в философии». Так что Макс Планк, организатор съезда, имел удовольствие видеть двух своих любимых учеников в роли главных докладчиков — плечом к плечу. Теперь, заметил Планк, никто не скажет, что все это сплошная еврейская пропаганда. Съезд вызвал широчайший интерес, на нем присутствовало рекордное число ученых — семь тысяч.

Лекции Шлика в Вене тут же стали необычайно модными. Он грелся в лучах славы Эйнштейна. Студенты, восхищенные известностью нового профессора, толпами сбегались послушать его выступления. Как писал один слушатель: «Лекции профессора Шлика проходили в большой аудитории, битком набитой студентами обоего пола, а припозднившийся посетитель его семинара мог считать, что ему повезло, если не пришлось сидеть на подоконнике» [137] 137 Nagel, 1936. .

Однако популярность вовсе не вскружила Шлику голову. «Он был очень искренним и скромным — прямо-таки на грани робости», — как писал позднее в своих воспоминаниях математик Карл Менгер:

Когда я в бытность студентом, в 1923 году, слушал лекции Шлика, а затем принимал участие в одном его семинаре, он оставил впечатление человека крайне утонченного и несколько замкнутого… Мое восхищение его искренностью усилилось в дальнейшие годы, когда я узнал его ближе. Невозможно было даже представить себе, чтобы с его уст сорвались пустые фразы или высказывания с малейшей долей самодовольства. Но особенно это впечатление крайней скромности поддерживала учтивость Шлика при общении со студентами, иногда даже избыточная. Он всегда был готов изменить мнение или научиться чему-то новому, но на самом деле прекрасно знал цену своим взглядам. Если при близком знакомстве со Шликом у кого-то и оставались сомнения в том, что он уверен в себе, то, скорее всего, лишь потому, что Шлик был склонен преклоняться перед определенными фигурами [138] 138 Menger, 1994. .

Далее Менгер считает нужным уточнить, что «склонность преклоняться» у Шлика никогда не распространялась на недостойных: «Он изучал физику под руководством Макса Планка, а затем благоговел перед Эйнштейном. Потом последовал период глубочайшего восхищения Давидом Гильбертом. А затем Шлика очаровал Рассел» [139] 139 Ibid. .

Вскоре вокруг него собрались самые талантливые студенты — Фридрих Вайсман, венец российского происхождения, немного постарше остальных (1896–1959), поляк Марцель Наткин (1904–1963), артистическая натура, человек очень веселый и компанейский, трудяга Роза Рэнд (1903–1980), бедная, как церковная мышка, и энергичный Герберт Фейгль (1902–1988), долговязый юноша из Богемии. Это Фейгль утверждал, что после лекций Шлика наконец уловил, в чем суть научной философии. Шлик удостоился еще большей благодарности, познакомив Фейгля с Альбертом Эйнштейном.

Фейгль и Вайсман уговорили Шлика организовать частный семинар. Это предложение полностью совпадало с намерениями Гана возродить прежнюю дискуссионную группу по философии науки. Так родился кружок Шлика — Schlick-Zirkel .