Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Карнап обращается к логике

Еще студентом Карнап написал письмо Расселу с просьбой прислать ему экземпляр фундаментальных Principia Mathematica , поскольку в Германии началась гиперинфляция и он не мог позволить себе такое приобретение. Однако у Рассела не осталось бесплатных авторских экземпляров, и он в ответ послал неизвестному юному немецкому студенту тридцать рукописных страниц со всеми главными формулами, вошедшими в трехтомное издание.

Карнап считал логику Фреге и Рассела инструментом философии в целом, помогающим отточить ее понятия и аргументы. Он писал: «В исторической перспективе понятно, что поначалу новая логика привлекала внимание лишь узкого круга математиков и логиков. Ее невероятное значение для философии в целом до сих пор осознавали только единицы, и ее применение в этом обширном поле едва начинается. Но если философия хочет пойти по пути науки (в самом строгом смысле слова), то сделает это исключительно с помощью этого универсального инструмента, позволяющего прояснить понятия и навести порядок в сложных случаях» [149] 149 Carnap, 1928а. Предисловие. .

«Сложный случай» самого Карнапа состоял в отсутствии постоянной университетской должности. Кто-то из приятелей посоветовал ему искать место приват-доцента (приглашенного лектора) в Венском университете, и Карнап решил прощупать почву. Мориц Шлик сразу же пообещал ему всяческое содействие. Он писал в ответ: «У меня была возможность поговорить об этом с коллегой-математиком, который прекрасно осведомлен о настроениях среди сотрудников. Он убежден, что с вами у нас не возникнет ни малейших трудностей, поскольку общеизвестные препятствия, которые, как правило, вызывают недовольство большинства, в вашем случае полностью отсутствуют. Поэтому мы можем питать самые радужные надежды» [150] 150 Письмо Шлика Карнапу, 21 октября 1924 года. .

«Коллегой-математиком» был, разумеется, Ганс Ган, а «общеизвестными препятствиями» — еврейские корни и марксистские симпатии. После поражения Австрии в войне многие профессора, придерживавшиеся пангерманистских убеждений — а такие к тому времени составляли большинство преподавательского состава, — считали своим священным долгом оберегать все высшие учебные заведения от «нежелательных элементов». Особенно рисковали получить отказ молодые ученые, еще не получившие хабилитацию. А женщинам в системе высшего образования вовсе не было места — это было яснее ясного. Хватало и того, что в университетах появились студентки !

Как раз когда Карнап переехал в Вену, «общеизвестные препятствия» помешали хабилитации Эдгара Цильзеля, члена Венского кружка [151] 151 Taschwer, 2015. . Что касается Отто Нейрата, он даже не пытался закрепиться в Венском университете. Ему отказали в возможности читать лекции в Гейдельбергском университете по клеветническому обвинению в пренебрежении преподавательскими обязанностями. Это произошло в 1919 году, сразу после бесславного конца Баварской Советской Республики. Нейрат прекрасно понимал, что в Вене любые попытки получить право читать лекции обречены на провал с самого начала. Все равно что биться головой о стену.

Но с Карнапом все было иначе. Пацифистские листовки, которые он составлял и распространял в 1918 году, до Австрии не добрались, а его расовое происхождение не вызывало ни малейших подозрений. Поэтому его сразу приняли в Венский университет на должность приват-доцента, как и предсказывал Ган.

Хабилитационная диссертация Карнапа считается в наши дни одним из крупнейших трудов по аналитической философии. По совету Шлика она получила название Der logische Aufbau der Welt — «Логическая структура мира». Однако речь в ней шла лишь о логической структуре науки , то есть любой эмпирической науки, с какими бы феноменами она ни работала — физическими или ментальными. Карнап разработал метод сводить все утверждения к непосредственному опыту наблюдателя: «Понятия из области науки следует поэтапно выводить из отобранных соответствующим образом фундаментальных понятий и тем самым организовывать в генеалогию понятий; а утверждения из области науки следует поэтапно выводить из отобранных соответствующим образом основных утверждений и тем самым организовывать в генеалогию утверждений» [152] 152 Carnap, 1928a. .

Особый рецепт коктейля, который придумал Карнап — тонкая смесь из Рассела и Маха, — оказался как раз по вкусу кружку Шлика, и симпатия была взаимной. Впоследствии Карнап в философской автобиографии писал: «Мне никогда не встречались группы, с которыми у меня так точно совпадали интересы и основные философские представления, как с кружком» [153] 153 Carnap, 1963. .

Основную работу над «Логической структурой мира», своим Aufbau , Карнап закончил еще до переезда в Вену. Однако последняя фраза книги показывает, как быстро он впитал местный дух. И в самом деле, Карнап цитирует пароль для посвященных, тайный девиз кружка Шлика: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать».

Этой фразой Людвиг Витгенштейн завершает свой «Трактат».

Легенды вились вокруг Витгенштейна, словно мотыльки вокруг лампы. Лет через десять после публикации «Трактата» один немецкий математик на конференции спросил, скрывается ли за легендой о Витгенштейне живой человек, — а между тем члены Венского кружка вспоминали эту легенду к месту и не к месту. Вопрос был, конечно, шуточный, но на самом деле биография Витгенштейна и в самом деле похожа на волшебную сказку.

Отец Витгенштейна, Карл, входил в число богатейших людей в Европе — он был стальным бароном и играл в Габсбургской монархии ту же роль, что Альфред Крупп в Германии и Эндрю Карнеги в Соединенных Штатах. Он и сам происходил из состоятельной семьи, однако в восемнадцать лет сбежал из дома, не взяв с собой ничего, кроме поддельного паспорта. Добравшись до Америки, Карл перебивался как мог — два года работал официантом, барменом и скрипачом.

Затем Карл Витгенштейн вернулся домой, ничуть не раскаиваясь и не сожалея о своих приключениях. Он год проучился в Венской политехнической школе, а затем сделал стремительную карьеру от скромного чертежника на сталелитейном заводе в Богемии до промышленного магната. Очередная история о человеке, который пробился из самых низов, но с одной оговоркой: «самые низы» в жизни Карла Витгенштейна были в Нью-Йорке, где он мыл посуду, а слава и богатство поджидали его дома, в Вене.

В 1898 году, едва перевалив за пятьдесят, Карл Витгенштейн оставил все свои коммерческие дела и на год отправился в кругосветное путешествие. Вернулся он преображенным — стал блистательным меценатом, главным спонсором Сецессиона, нового модного художественного течения в Вене того времени. Карл поддерживал архитектора и дизайнера Йозефа Хоффмана, композиторов Иоганнеса Брамса и Густава Малера и художника Густава Климта, которого приглашал к себе в дом на культурные суаре. Вдобавок этот транжира стал мишенью нападок Карла Крауса, беспощадного сатирика-журналиста, который видел в нем воплощение капитализма.