Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Несмотря на неустанный труд и колоссальную самодисциплину на протяжении более двадцати лет, Музиль так и не сумел закончить свой роман века. Ему постоянно мешало его собственное «чувство возможного». В голове у него постоянно возникали новые повороты, но затем он отказывался от них в пользу других. Даже название романа и то перекрашивалось, словно хамелеон: он должен был называться то «Шпион», то «Спаситель», то «Сестра-близнец» — и за каждым виражом открывались новые перспективы.

Сюжет романа — по крайней мере здесь нет сомнений — строится вокруг так называемой «параллельной акции». Действие происходит в 1913 году. Цель «акции» — подготовить к 1918 году празднование юбилея коронации двух монархов: австрийского императора Франца Иосифа (который к тому времени пробудет на престоле семьдесят лет) и германского императора Вильгельма II (всего-то тридцать лет!). Организован подготовительный комитет, задача которого — поиск хороших идей по случаю празднования великого события. Ульрих, которого профессия обязывает придерживаться научного миропонимания, предлагает создать генеральный секретариат точности и души. На самом деле точность — кредо самого Музиля, а что касается души, он определял ее как «то, что прячется, когда тебе говорят об алгебраических рядах» [289] 289 Ibid. .

В 1930 году наконец вышел в свет первый том «Человека без свойств». Критики пели роману дифирамбы. Однако финансовое положение Музиля ни на йоту не улучшилось, а поскольку от следующего тома теперь ожидали столь многого, работа еще сильнее затормозилась. Музиль ворчал, что пока он работает, роман того и гляди превратится в исторический.

Поскольку Музиль считал, что, живя в Вене, слишком тесно общается с миром своего романа, в 1931 году он переехал обратно в Берлин. Однако там вся его социальная жизнь проходила в салоне Рихарда фон Мизеса, венского математика и философа, который после 1920 года создавал в Вене первый и главнейший центр прикладной математики. Это был тот самый фон Мизес, который запретил считать себя иностранным членом Венского кружка, и он не без труда убедил Отто Нейрата удовлетворить его просьбу.

Друг Музиля Рихард фон Мизес готовится к полету

Фон Мизес стал живым доказательством того, что предрасположенность венских романистов к математике и тем, кто ей занимается, в некотором смысле взаимна. В школьные годы Рихард фон Мизес дружил с писателем Гуго фон Гофмансталем, более того, он покровительствовал знаменитому поэту Райнеру Марии Рильке, а также Петеру Альтенбергу, остроумному богемному писателю, которому даже почту доставляли по адресу «Кафе Централь». Фон Мизес учредил фонд с единственной целью — содержать Роберта Музиля. Увы, все это кончилось, как только к власти пришел Адольф Гитлер. Нацисты придерживались других литературных вкусов. Поэтому в 1933 году Музиль решил вернуться в Вену. Там тоже было организовано общество в его поддержку, но и оно продержалось недолго. После аншлюса писатель эмигрировал в Швейцарию, поскольку родина, как он писал, «перекрыла ему воздух, и нечем стало дышать».

Музиль умер во время Второй мировой войны в залитом солнцем саду близ Женевы, всеми брошенный и, можно сказать, забытый. Он только что дописал самую лирическую главу своего романа — «Дыхание летнего дня». Прочитать ее — значит понять, что такое «мистицизм, ясный, как день».

Венский писатель Герман Брох (1886–1951) тоже сделал математика главным героем одного из своих романов. В романе «Неизвестная величина» ( Die unbekannte Größe ) молодой ученый мечтает открыть логику, в которой нет аксиом. Герой «с просвещенностью человека, знающего гораздо больше, чем говорит», высказывает уверенность, что «логика и математика идентичны». — «Да-да, это называется логистика, — отвечает его собеседник без особого энтузиазма. — Очередная новомодная идея».

Герман Брох получил по наследству крупную текстильную фирму. Подобно Музилю и Витгенштейну, он изучал инженерное дело, а затем обратился к математике и философии. По настоянию отца он как будущий наследник получил диплом Технического колледжа текстильной промышленности. Брох ненавидел эту, по его насмешливому выражению, «прядильную школу». И параллельно посещал занятия в Венском университете.

Брох с ранних лет считал себя прирожденным математиком, и плохие оценки по математике в школе его ничуть не разубедили. Первое стихотворение в его «Собрании сочинений» называется «Математическая мистерия» ( Mathematisches Mysterium ) и звучит так, словно написал его юный романтик, очарованный и математикой, и рифмами. Достаточно двух четверостиший, чтобы ощутить этот дух:

Gemessen tut sich Unbewußtes auf

Und im Unendlichen entschwebt die Welt.

Ich fühle wie sich Urteil fällt;

Erstaunend folg’ ich seinem Lauf.

Auf einsamen Begriff gestellt

Ragt ein Gebäude steil hinauf:

Und fügt sich an den Sternenhauf

Von ferner Göttlichkeit durchhellt.

Мрак бессознательного — измери́м.

Мир бесконечен, нет ему предела.

Суждение составлено, и смело

Я, изумлённый, следую за ним.

В основе — утверждение одно,

На нём фундамент здания был создан.

Того, что взмыло ввысь, к далёким звёздам,

И светом божества озарено. [290] 290 Перевод О. Иванова. (Прим. пер.)

От смутных метафизических симпатий юного мыслителя не осталось камня на камне, когда он узнал о жестком позитивизме Людвига Больцмана. Герман Брох, раздираемый между математикой, философией и литературой, решил на некоторое время оставить учение и целиком посвятить себя текстильной промышленности в роли владельца и управляющего большого завода неподалеку, в Нижней Австрии.

Тем не менее Брох, вооруженный трубкой и неизменным остроумием и всегда окруженный прелестными женщинами, по-прежнему украшал собой сцену венских кофеен, где все его знали. Именно поэтому он в 1920 году вошел в литературу — не как писатель, а как персонаж пьесы. Роберт Музиль вывел его в роли «молодого коммерсанта» в комедии «Винценц и подруга важных господ». На самом деле молодой коммерсант был уже не очень молод, он вот-вот собирался разменять пятый десяток, и ему особенно нечем было похвастаться, кроме богатства и сомнительной репутации светского льва.

Однако о своих юношеских устремлениях Брох не забыл. Поэтому он продал фирму и снова поступил в Венский университет, погрузившись в математику и философию. Он ходил на лекции Менгера и Гана вместе с другим элегантным наследником текстильной корпорации — только тот был на двадцать лет моложе. Этого застенчивого щеголя звали Курт Гёдель.