Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

По Шлику, задача философии — просто прояснять смысл высказываний, а не подтверждать их (это дело науки). Однако высказывания по этическим вопросам Шлик определенно хотел подтверждать. Так что по его резонам этика должна принадлежать скорее к науке, нежели к философии. И в самом деле, этику можно считать разделом психологии, поскольку предмет ее изучения — поведение человека.

Чтобы заранее исключить недоразумения, Шлик послал экземпляр «Вопросов этики» Витгенштейну, «не столько с предложением прочитать книгу (поскольку я знаю, что у вас есть более важные занятия), сколько в знак того, что я не намерен скрывать ее от вас. Если вам все же случится заглянуть в нее, вы, скорее всего, заключите — по крайней мере, я так подозреваю — что она не имеет отношения к этике, и я даже не восприму это как отрицательное замечание» [406] 406 Письмо Шлика Витгенштейну, 27 ноября 1930. . Однако и сам Витгенштейн безо всяких сомнений согласился выступить в Кембридже с докладом об этике, что бы там ни гласил пункт 6.42, и ни разу не поставил книгу Шлика ему в укор.

Шлик утверждал, что абсолютных моральных ценностей не существует. В конечном счете, по его представлениям, единственное обоснование морального принципа состоит в проверке, не составляет ли он врожденную неотъемлемую часть человеческой природы. И в самом деле, человеческая склонность подчиняться моральным принципам так же естественна, как склонность в детстве овладевать родным языком. Но что ведет нас к вере в моральные принципы? Что такое хорошо и что такое плохо, определяет, видимо, общество, причем в основном из соображений полезности. Однако такая полезность не определяется эксплицитными утилитаристскими расчетами, цель которых — обеспечить «максимальное счастье максимальному количеству людей». Скорее человек бессознательно усваивает моральные принципы. Мораль — попросту составная часть общественного инстинкта каждого человека, и она коренится в универсальном опыте удовольствия и страдания, счастья и горя. А усвоенные моральные принципы большого количества отдельных людей в совокупности составляют коллективную мораль общества, которая, в свою очередь, передается следующему поколению.

Иными словами, общественные инстинкты для нас так же естественны, как самые примитивные телесные потребности. Обучение, наказание, вознаграждение, конечно, влияют на поведенческие склонности человека, однако социальные инстинкты даже сильнее и долгосрочнее, чем любой внешний контроль. Вести себя этично — это особого рода удовольствие.

Шлик в «Вопросах этики» писал: «Всякий, кто, подобно нам, знает, что чувство удовольствия — единственная основа ценностей, сразу же, безо всяких дальнейших усилий поймет, что понятия ценности и счастья идентичны» [407] 407 Fragen der Ethik VIII.7, 1934, см.: Schlick, 1984. . В другом месте он замечал: «Не устаю удивляться, как поверхностны наблюдения и доводы, призванные доказать, что счастье и мораль не имеют отношения друг к другу или даже что добродетель — помеха счастью» [408] 408 Ibid, VIII.9. .

Шлик изучал не только физику, но и психологию и вдобавок прекрасно знал эволюционную биологию. Он был рад случаю написать рецензию на книгу Карла фон Фриша «Из жизни пчел» и послал хвалебное письмо никому не известному юному зоологу и врачу по имени Конрад Лоренц — просьба отметить, что это было более чем за тридцать лет до того, как эти ученые вместе получили Нобелевскую премию по физиологии и медицине за открытия в области поведения животных. В своем письме Лоренцу Шлик выразил «безудержный интеллектуальный восторг» и добавил: «Слава Богу, есть еще психологи, которых философ может читать с чистейшим удовольствием!» [409] 409 Письмо Шлика Лоренцу, 17 ноября 1935.

Так что Шлик основывался вовсе не на дилетантских умозаключениях, а на эволюционной психологии, когда дал утвердительный ответ на собственный риторический вопрос: «Можно ли считать доброго человека спокойным?.. Здесь мы обнаруживаем… весьма примечательную подсказку. И в самом деле, если применить испытанный метод оценки внутренних чувств по их внешним проявлениям, оказывается, что доброжелательность и удовольствие выражаются одной и той же очаровательной игрой лицевых мышц. Люди улыбаются не только когда счастливы, но и когда сочувствуют ближнему» [410] 410 Fragen der Ethik VIII.9, см.: Schlick, 1984. .

А это подвело Шлика к формулировке лаконичного морального принципа: Sei glücksbereit! — в вольном переводе «Будь готов к счастью!» [411] 411 Ibid, VIII.10. Однако дух этого замечания, вероятно, лучше передаст менее компактная фраза: «Всегда будь готов дать счастью шанс!»

Шлик был убежден, что нравственность не связана с самоотречением: «Она не приходит в монашеском платье». Напротив: «Нравственное поведение порождается удовольствием и страданием: если ведешь себя благородно, то потому, что тебе это нравится… Моральные ценности не навязываются свыше, а таятся внутри; быть хорошим — в природе человека» [412] 412 Ibid. .

Так в своих рассуждениях об этике Шлик заменяет долг доброжелательностью. Однако многим это показалось не научным миропониманием, а самообманом. Карл Менгер не без снисходительности писал, что «Вопросы этики» — «книга, проникнутая авторским духом доброты и мягкости, а влияние аналитического мышления прослеживается в ней лишь имплицитно, то есть проявляется в том, что автор избегает некоторых худших образчиков традиционного пустословия» [413] 413 Menger, 1994. .

Однако ревностным католикам, контролировавшим львиную долю австрийского общественного мнения, мысли Шлика об этике, похоже, показались отнюдь не безобидными. Встревожили его воззрения и многих философов: разве гедонизм не развенчан уже давным-давно? И разве слово «счастье» не уместнее в любовном гнездышке, чем в кабинете ученого? И пусть создатели американской Декларации независимости и признали «стремление к счастью» одним из неотчуждаемых прав человека, однако в немецкой философии счастье упоминалось редко: Ницше был чуть ли не единственным исключением. Наслаждение глубоко, как говорил Заратустра. Но для благочестивого ума наслаждение отдает фривольностью. Какая дерзость — утверждать, что нравственность основана на наслаждении! А ведь автор собирается распространять это извращенное учение с университетской кафедры! Можно подумать, нынешняя молодежь недостаточно распущенна — со своими модными стрижками и бешеными плясками!

Ситуацию не улучшило то, что у Шлика хватило наглости написать статью под названием Sinn des Lebens («Смысл жизни»). В ней он даже предложил простой ответ на этот вопрос. Смысл жизни — не в высшей цели, сказал Мориц Шлик, его можно выразить одним словом: «Смысл жизни — молодость» .