Арман Николи - Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

У Льюиса было много близких друзей, с которыми он подолгу гулял и вел воодушевляющие беседы. Удовольствие дружбы сильнее, пишет он, «когда все вместе и каждый пробуждает в других то лучшее, самое мудрое или забавное, что в них есть. Это драгоценные моменты, когда мы, четверо или пятеро, вернулись домой, надели тапочки, протянули ноги к огню, налив себе чего-нибудь выпить. Весь мир и то, что вне мира, открыт для нашего ума, когда мы ведем беседу; ни у кого нет претензий, нет обязанностей относительно других, все свободны и равны, как если бы мы встретились час назад, хотя зрелая многолетняя привязанность объединяет нас. Жизнь – естественная жизнь – не имеет более прекрасных даров. И кто их может заслужить?» [375] Lewis, The Four Loves , pp. 104–105. .

Но Льюис видел в дружбе и опасности. Иногда мы хотим войти в некую группу не из-за глубинных общих интересов, но просто потому, что видим «внутренний круг». Если группа существует не ради общих интересов, лежащих в основе истинной дружбы, но «ради наслаждения презрением к другим и своим превосходством», тогда ей угрожает «гордость, к которой дружба склонна по природе».

Подобные группы привлекают людей, лишенных общих интересов – тех, что составляют канву подлинной дружбы. «Сноб жаждет пристроиться к “элите”; друзьям угрожает опасность видеть себя избранными, ибо они принадлежат к этой группе» [376] Ibid. , p. 118. . «Гордыня, – предостерегает Льюис, – это предельное зло, самый глубокий порок, состояние ума, полностью изгоняющее Бога, удовольствие возвышаться над остальными, всегда глядеть на людей свысока» [377] Lewis, Mere Christianity , bk. III, ch. 8. .

В каждой социальной группе – дома, в школе, колледже, госпитале, юридической конторе, корпорации – существует, как говорил Льюис, «внутренний круг» [378] Lewis, The Weight of Glory , pp. 55–66. . Каждый, утверждает Льюис, в определенный момент жизни отчаянно пытался «войти в некий внутренний круг и испытывал ужас от того, что находился вовне». Страх остаться вовне, не принадлежать к важному кругу порождает сильное напряжение и печаль. Чтобы эти люди, «избранники», пустили нас во внутренний круг, мы часто идем против совести. «Фрейд, – пишет Льюис, – несомненно, сказал бы, что все это лишь ухищрения сексуального влечения. А что если все наоборот? Что если сегодня, в век “сексуальной свободы”, многие теряют невинность не из послушания Венере, но из стремления быть среди избранных? Ведь если в моде промискуитет, целомудренные оказываются вне круга. Им неведомо то, что знают другие. Если говорить не о столь серьезных вещах, то тех, кто по той же причине начал курить или впервые напился, вероятно, тоже невероятно много».

Клайв Льюис не считал подобные «внутренние круги», возникающие там, где люди живут и работают, злом. Зло появляется вместе с желанием в них войти. Он приводит пример вещи, которая сама по себе нравственно нейтральна, но стремление к которой безнравственно: «Безболезненная смерть набожной родственницы в преклонном возрасте – это не зло. Однако, горячо желая ее смерти, вы не поступаете достойно, и закон плохо относится даже к самой легкой попытке ускорить ее кончину» [379] Lewis, The Weight of Glory , p. 60. .

Почему мы желаем вступить во внутренний круг? Льюис перечисляет несколько причин этого, в том числе стремление «к власти, к деньгам, к свободе нарушать правила и не обременять себя рутиной», но в первую очередь это «сладостное стремление к тайной близости». «Из всех страстей, – предупреждает Льюис, – страстное стремление стать частью внутреннего круга с наибольшим коварством заставляет человека совершать крайне дурные поступки». Кроме того, он замечает: чем сильнее человек испытывает страх остаться вовне, тем вероятнее, что он там и останется. «Пока не одолеете страх остаться снаружи, вы там и будете». И добавляет: «Стремление войти во внутренний круг будет терзать вас до тех пор, пока вы его не победите».

Льюис говорит о том, как обойтись без внутренних кругов в работе: «Если вы стремитесь хорошо делать свое дело, то, сами того не заметив, окажетесь в единственно важном для вашей профессии круге. Вы станете мастером, и другие будут об этом знать».

И еще о том же: «Если вы проводите свободное время просто с теми, кто тебе нравится, вы снова, не осознавая того, окажетесь внутри чего-то настоящего, займете удобное и прочное место в так называемом внутреннем круге». Но оно радикально отличается от обычных общественных связей: «Его секретность случайна, мнимая избранность здесь – побочный продукт, и стремление к посвященности никого не сбивает с толку: это просто несколько друзей, любящих друг друга и собравшихся, чтобы заняться тем, что им нравится». Такой круг называется «дружбой». И в заключение он говорит, что дружба «порождает, быть может, половину всего счастья на земле, недоступную никакому внутреннему кругу» [380] Lewis, The Weight of Glory , p. 65. .

Клайв Льюис подробно разъяснил, как эрос , привязанность и филия пересекаются и сливаются друг с другом, на примере поцелуя. «Все три эти вида любви, – рассуждает он, – почти везде и всегда мог выражать поцелуй. Сейчас в Англии прекратили целоваться в знак дружбы, но привязанность или романтическую любовь выражает именно поцелуй». И мы не знаем, какой из этих двух видов любви он символизировал изначально. «Разумеется, – добавляет он, – вы можете сказать, что поцелуй сторге отличается от поцелуя влюбленных. Это правда, но влюбленные обмениваются не только поцелуями».

И Фрейд, и Льюис много писали об одном особом аспекте любви. О такой любви говорится в еврейской Библии и Новом Завете, о ней гласит призыв любить ближнего, как самого себя, и она – важная часть духовного мировоззрения, столь горячо оспариваемого Фрейдом.

Фрейд понимал, что в мире есть любовь, не попадающая в его категории. Иные посвящают всю жизнь служению другим без каких-либо корыстных мотивов. Он полагал, что их альтруизм каким-то образом отражал стремление защититься. Эмоциональная связь с «объектом любви» несет в себе риск, и некоторые, как считал Фрейд, способны «защитить себя от утраты, направив свою любовь не на отдельные объекты, но в равной мере на всех. Такая всеобщая любовь есть состояние равномерно распределенных устойчивых теплых чувств, по виду совершенно не похожих на сексуальную любовь, которая их, тем не менее, порождает. Быть может, святой Франциск Ассизский зашел дальше других в этом умении использовать любовь для обретения внутреннего чувства счастья». Фрейд утверждает, что проблема «универсальной любви» в том, что «не все люди достойны любви» [381] Freud, Civilization and Its Discontents , in The Standard Edition of the Complete Psychological Works, vol. XXI, p. 102. .