Николай Кузанский - Сочинения в 2-х томах. Том 2

Иоанн. Остается еще одно, что я хотел бы понять. Кажется, положение чувствующей и вегетативной силы разное у человека и у животных. В самом деле, ты сказал, что едина субстанция, которую мы называем душой, но притом она есть сила разных сил — вегетативной вместе со всем, что в ней свернуто, чувствующей вместе со всем, что в ней содержится, и разумной вместе со всем, что в ней заключено. Ясно, однако, что в своей разумной способности эта субстанция не требует тела, и в этом смысле цельная субстанция души, не завися от тела, самостоятельно существует без тела, пускай другие свои способности, чувствующую и вегетативную, она может проявлять только в теле. Словом, ее сила вне тела не меньше, чем в теле, хотя у нее есть способности, для применения которых требуется тело. Но душа животного — это субстанция и сила, нуждающаяся в теле, потому что вне тела она никак не действует, и тем самым она, по-видимому, гибнет с гибелью тела. А субстанция человеческой души, поскольку она интеллектуальная и неиссякающая сила, по-видимому, никогда не гибнет; ведь субстанция есть сущность неразрушимая, согласно Дионисию [313] См. «О неином» 10, 37 и прим. 15. , и может быть постоянной (perpetua), поскольку она постоянна в душе человека.

Кардинал. Разборчивая тщательность поможет тебе отыскать различие между ощущающей и вегетативной способностью у человека и у животных. Сначала, по-моему, надо обратить внимание на то, что эти силы, вегетативная, ощущающая и сила воображения, входят в разумную силу человеческой души, как треугольник входит в четырехугольник, по хорошему выражению Аристотеля [314] «О душе» II 3, 414b 19 слл. . Но ведь треугольник в четырехугольнике имеет форму не свою, треугольника, а четырехугольника. У животных, наоборот, их треугольник имеет форму треугольника. У треугольника одна природа, у четырехугольника другая. Так и растительная, ощущающая и воображающая силы, составляющие тот треугольник, который называется душой животного, имеют менее совершенную природу, чем у человека, где вместе с благороднейшей и совершеннейшей, интеллектуальной способностью они составляют тот четырехугольник, который называется человеческой душой. Низшее пребывает в высшем, следуя природе высшего; так, жизнь благороднее в чувствующей, чем в вегетативной, душе и еще благороднее в интеллекте, — но всего благороднее в божественной природе, жизни всего живого. Нет ничего удивительного поэтому, если те силы, которые в треугольнике, другой природы, чем те силы, которые в четырехугольнике, где они доходят до субстанциального тождества с неразрушимой интеллектуальной силой: как вегетативная жизнь, чувство, воображение и интеллект в божественной природе, которая есть сама вечность, тоже вечные, так в интеллектуальной природе, которая постоянна, вегетативная жизнь, чувство и воображение обладают таким же постоянством. Впрочем, хотя У животного они не постоянны постоянством интеллектуальной природы, я все же не думаю, чтобы какие-то из них изменялись в своей субстанции от изменения тела. Когда у человека отсыхает рука, субстанция вегетативной и ощущающей души не отсыхает, она продолжает существовать как сила бессмертной человеческой души, пускай вегетативная жизнь и ощущение в руке прекращаются; точно так же из-за смерти животного и засыхания дерева едва ли гибнет та субстанция, которую зовут ощущающей и вегетативной душой, хотя свое действие она проявляет уже не как раньше.

Иоанн. Как же она продолжает существовать?

Кардинал. Нельзя не согласиться, когда человека называют микрокосмом, или малым миром. У него есть душа. Так же, наверное, и у большого мира есть душа. Одни называют ее вселенским духом (spiritum universorum), который все изнутри питает, единит, связует, растит и движет [315] См. Об уч. незн. II 10; Прост, об уме 13. ; эта сила мира, которая движет и сама себя, и все вещи, — мы о ней говорили [316] О самодвижении духа I, 22 слл. — постоянна, будучи вращательным и круговым движением, которое заключает в себе всякое движение, как круглая фигура свертывает в себе всякую фигуру [317] См. Прост, о мудр. I, 23 и прим. 24. . Многие называют эту душу также сложной необходимостью [318] О сложной (определившейся) необходимости Уч. незн. II 7, 129; 9, 142 и прим. 42; Прост, об уме 7, 97. . Еще другие — судьбой в субстанции, которая все упорядочение развертывает из себя [319] См. Об уч. незн. II 7, 129 и прим. 42. . Весь телесный мир относится к ней, как тело человека к его душе. Она присутствует ощущающей душой в ощущающем, вегетативной в растительном и стихийной в стихиях, и если прекращает придавать растительную силу (vegetare) какому-то дереву или жизненную силу животному, то от этого еще не перестает существовать, как сказано о человеческой душе.

Иоанн. Значит, у одного животного или дерева и у другого — не разные души?

Кардинал. Выходит, надо признать это: по субстанции у всех них одна-единственная душа и они различаются только привходящими свойствами, как у человека зрительная сила по своей субстанции не отличается от силы слуха, поскольку одна и та же душа выступает и зрительной силой, и силой слуха, но привходящими свойствами они различаются, поскольку зрительной силе приходится быть в глазу, а не в ухе, — причем в одном глазу, лучше приспособленном для выполнения своего действия, иначе, чем в другом.

Иоанн. Следуя такому взгляду, можно признать, что мир трехсложен: малый, то есть человек, максимальный, то есть Бог, и большой, называемый универсумом. Малый — подобие большого, большой — подобие максимального. Но если человек — малый мир, то спрашивается, будет ли он еще частью большого?

Кардинал. Конечно: человек есть малый мир таким образом, что он же и часть большого. Так или иначе, целое светится во всех своих частях, раз часть есть часть целого, как есть отблеск целого человека в его руке, находящейся в пропорциональном отношении к целому; но все-таки в голове, например, отблеск совершенной цельности человека более совершенен. Равным образом отблеск всего универсума есть на каждой его части, потому что все стоит в своем отношении и в своей пропорции к целому; но в той его части, которая зовется человеком, его отблеск больше, чем в какой бы то ни было другой. Поскольку совершенная цельность универсума больше просвечивает в человеке, человек оказывается совершенным миром, хоть и малым, оставаясь в то же время частью большого. Соответственно, что универсум имеет универсально, то и человек имеет — обособленно, частно и раздельно. И, поскольку может быть только один универсум, но много обособленного, частного и раздельного, то многие обособленные и раздельные люди несут в себе вид (species) и образ единого совершенного универсума и в таком разнообразном множестве бесчисленных малых текучих, сменяющихся друг другом миров устойчивое единство большого универсума развертывается с наибольшим возможным совершенством [320] См. Об уч. незн. I 2, 5 и прим. 11. .