Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Третье отношение любви к нравственности возникает из того воздействия, которое оказывает любовь на всего человека. Мы имеем здесь в виду не случайное воздействие и вообще не воздействие в строго причинном смысле. Мы имеем в виду свет любви, падающий на всего человека - то, что меняется в нем, когда в нем пробуждается большая любовь, и то, что продолжает существовать, пока она жива. Мы имеем в виду душевную наполненность, новое сознание, новую восприимчивость к ценностям, определенное смирение и многое другое, что тесно связано с глубокой, пылкой любовью. Об этом прекрасно говорит Платон в своем «Федре».

Но и этот источник нравственных ценностей и нравственных различий в рамках дружеской и супружеской любви не совсем независим от того, с чем мы столкнулись в первом фундаментальном отношении любви к нравственности. Нравственное «воздействие» любви в очень значительной степени зависит также от того, какими качествами и квалитативной глубиной обладает соответствующая любовь. Если в человеке пробудилась благородная, духовная любовь, то пробуждающее, облагораживающее воздействие, свойственное любви как таковой, становится совершенно другим - более глубоким и значительным.

Четвертое отношение к нравственной сфере связано с вопросом: обязательна ли такая естественная любовь в нравственном плане. Можно ли сказать, что и с нравственной точки зрения мать обязана любить своего ребенка - по крайней мере, пока он не вырос? Или обязатель ными являются лишь забота и нежное отношение к нему, а не подлинная любовь? Тот же самый вопрос возникает и в связи с любовью ребенка к своим родителям. Является ли нравственно безразличным то, любит ребенок родителей или нет? При этом мы исключаем те крайние случаи, когда родители так обращаются со своим ребенком, что у него пропадает всякая любовь к ним. Мы также исключаем и случаи, когда между выросшими детьми не существует никакой духовной и душевной связи, когда они живут в совершенно разных мирах и им, так сказать, нечего сказать друг другу.

Мы задаемся вопросом: является нравственно безразличным то, любит ребенок своих нежно относящихся к нему и достойных его любви родителей или нет? Не подразумевает ли нравственная заповедь почитания своих родителей также и любви к ним? И даже в том случае, когда, как мы видели, любовь не является нравственно обязательной - т.е. когда достоинства другой личности не обязывают нас обратить на него дружескую или даже супружескую любовь - остается открытым вопрос о том, не является ли нравственно релевантным то, что мы, если на нашу долю выпадает дар свыше, если нам открывается целостная красота человека и наполняет восхищением нашу душу, не даем ответа любви, т.е. когда мы противимся любви. Дружеская и супружеская любовь не свободны в том смысле, в каком свободен волевой акт. Мы не можем «вызвать» любовь так же, как мы можем осуществить волевую установку, и в еще меньшей степени можем ею, как поступком, управлять. Но, кроме того, в случае дружеской и супружеской любви добавляется одно обстоятельство, которое ярко демонстрирует характер такой любви как дара: должно существовать особое духовное родство, чтобы мы могли столь глубоко постигнуть целостную красоту данной индивидуальности, что она необыкновенно трогает и волнует нашу душу. Должна существовать особая душевная близость, чтобы такая любовь к человеку проявилась как дар свыше. Но если истинно то, что эти виды любви мы не можем произвольно вызвать к жизни - тем не менее, в наших силах предотвратить такой ответ любви. Если истинно то, что любить человека дружеской любовью, не говоря уже о супружеской, - какими бы высокими достоинствами он ни обладал и как бы мы его ни уважали, ценили и почитали, - не является нравственно обязательным - все же сомнительно, чтобы было нравственно безотносительным то, что мы отказываем в ответе любви человеку, хотя при этом и имеется особое родство душ и мы могли бы его любить [60]. Не заключается ли здесь - разумеется, если мне ниспослан такой дар, если мне дарована возможность любви - своего рода нравственная обязанность дать такой ответ? Если мне полностью открылась красота данной индивидуальности и глубоко тронула мое сердце, разве не должен я ответить этому человеку любовью? Разве здесь нет своего рода нравственного долга, а именно обязанности дать полный ответ на такой дар?

Главная проблема здесь заключается в следующем: почему я отказываюсь от любви? Что препятствует любви? Мы увидим, когда рассмотрим в этой главе и это отношение к нравственной сфере, что подобный отказ может быть мотивирован в высшей степени нравственно релевантными факторами. При этом здесь идет речь о нравственно негативном характере установок, лежащих в основе такого отказа.

Здесь также возникает проблема санкционирования любви к человеку, которая возникла в нашем сердце как «дар свыше».

Разумеется, существуют случаи, когда отказ от любви, хотя для нее есть все предпосылки, является морально обязательным . Более того, может иметь место моральная обязанность всеми силами бороться с пробуждающейся любовью. Но отказ от любви - и это замечается гораздо реже - может иметь и совершенно негативный характер, если этот отказ обусловлен нравственно негативной установкой. Хотя нравственный характер присущ главным образом нравственно негативной мотивировке отказа, тем не менее исследование этих случаев показывает, что человек должен здесь отдаться любви, вместо того чтобы противиться ей.

Пятое отношение этих естественных категорий любви к нравственности заключается в требовании верности, чрезвычайно глубоко связанной с любовью. Необыкновенная нравственная ценность верности не нуждается в демонстрации. Специфически нравственный характер верности очевиден. И все же исследование сущности верности является столь важной проблемой нравственности, а вопрос о роли верности, особенно в дружеской любви, любви между полами и в браке столь многообразен, что мы посвятим этому отдельную главу.

Шестое отношение касается вопроса об ordo amoris (иерархии любви). Хотя под ordo amoris чаще всего подразумевают любовь в более широком смысле этого слова, тем не менее аналогичная проблема существует и в собственно любви. Это касается и естественных видов любви. Заключающаяся здесь проблема связана с вопросом «большей или меньшей любви». Имеет ли право свой собственный ребенок на большую любовь, чем чужой ребенок? Может ли жена претендовать не только на то, чтобы быть любима по-другому, но и на большую любовь? Имеет ли ordo amoris в этой сфере естественных видов любви также и нравственное значение? Относится ли к сфере нравственного соблюдение этой ordo (иерархии)? Мы займемся этим вопросом в главе XIV.