Владимир Моисеев - Футурономия. Социум [СИ]

Пропаганда — это закономерная часть идеологии. Одна без другой не бывает. Промывание мозгов. С этой точки зрения мне нравится «Аватар», поскольку в нем говорится о том, что бывают разные патриотизмы. А использовать патриотизм для того, чтобы набивать себе карманы, нехорошо. Думаю, что эти вопросы для американцев гораздо радикальнее всех прочих. Но, кажется, они эти смыслы пропустили. Однако, это было произнесено.

В ваших словах прекрасно сформулирована суть проблемы маккартизма и ее значение для будущего. Рано или поздно на свет появляется честный и принципиальный человек, который считает, что его представления единственно правильные, и все, кто не поддерживает их — враги. А врагов полагается карать. Не за дела, а за мысли, высказанные в книгах, статьях, кинофильмах или фейсбуке, или не высказанные (мыслепреступления, смотри Джордж Оруэлл «1984»). Законы честного человека не останавливают, поскольку мыслепреступлениям противостоят понятия. Маккарти не мог не догадываться, что его комиссия нарушает Конституцию США, которой американцы не без основания гордятся. Тюремные заключения фигуранты дела получали не за «антиамериканскую» деятельность, а за неуважение к Конгрессу, поскольку их ответы и ссылки на действующую Конституцию были признаны «высокомерными и несерьезными». Но поддержка общества, а без нее маккартизм не состоялся бы, позволила, по сути дела, почти на десятилетие приостановить конституционные права американцев. Свобода слова, совести и объединений стали преступлениями.

Сейчас об этом забыли. Но когда речь заходит о будущем, надо понимать, что возможен вариант с «мягким» маккартизмом, — зачем проводить судилища, если и без того крамолы в мозгах нет и в помине? В дело пойдет высококачественная идеологическая профилактика, заблаговременное промывание мозгов по просьбе трудящихся. Простите, но это грустно.

О том, как благие намерения людей, которые решили, что знают как правильно жить, приводят к маккартизму, рассказано в статье Ю. Гладильщикова [114]:

«Маккарти пошел в поход на левых в 1950-м. Но Голливуд еще с начала 1930-х руководствовался жесткими цензурными правилами (так называемым Кодексом Хейса), позволявшими выпускать на экраны лишь фильмы, которые пропагандируют консервативные американские ценности (религиозные деятели могут быть только положительными, внебрачные отношения осуждаются и т. д.).

В послевоенной Европе (и в СССР тоже) Кодекс Хейса воспринимался как запрет на изображение реальной жизни, считался символом лицемерия, мракобесия и — кстати — одним из источников идеологии маккартизма.

Кроме того, с 1934 года в палате представителей конгресса США действовала Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности. Именно она в 1947-м, за три года до первых громких речей Маккарти, взялась за Голливуд в поисках коммунистов и прочих неблагонадежных либералов.

И Голливуд прогнулся. Сразу же, в 1947-м. На заседаниях комиссии конгресса разоблачать скрытых коммунистов в кинематографе принялись звезды Роберт Тейлор, Рональд Рейган, Гэри Купер, Уолт Дисней.

Тех, кто защищал коллег, было куда меньше: режиссер Джон Хьюстон, звездная чета Хамфри Богарт и ныне здравствующая Лорен Бэколл, причем Богарт вскоре струхнул и стал уверять, что вовсе не симпатизирует красным.

Пятьдесят ведущих голливудских боссов, чтобы не дразнить лукавого, клятвенно пообещали не давать работу левым. Отвратительно повели себя MPAA — Американская киноассоциация, которая и сейчас представляет интересы крупнейших студий, и особенно Гильдия сценаристов. Другие гильдии так не опозорились. Эта же сходу сдала своих членов, разрешив выбрасывать фамилии неблагонадежных авторов из титров картин. При этом главный удар пришелся именно по сценаристам.

Уже в 1947-м появились первые черные списки голливудцев, заподозренных в симпатиях к левым — в итоге в них попали несколько сот человек. Основу первого списка составила Голливудская десятка — The Hollywood Ten. Десять человек отказались давать показания перед Комиссией конгресса — в итоге их всех на год заключили в тюрьму. Девять из десятерых были сценаристами.

Голливудские продюсеры настолько перепугались, что вернули их имена на экраны только в 1960-е, когда никакого маккартизма уже и в помине не было».

Последняя фраза статьи удивила. «Давайте помнить: в Америке все тоже началось с кодекса Хейса. А закончилось маккартизмом». В Америке всё маккартизмом не закончилось. Маккартизм закончился. Вон, даже не помнят уже о нём. Бывают болезни, которыми надо переболеть.

Что же мы тогда никак не переболеем своими болезнями — и Михалков вновь навязывает нам кодекс Хейса?

Приходится болеть детскими болезнями в более зрелом возрасте. Это, как правило, не так безобидно, как в детстве, но всё же не смертельно. Коммунисты загнали страну в карантин. Там было плохо, но стерильно. Сейчас страна бродит в толпе немытых шаромыг, жрёт всякую дрянь, травится, простужается… В общем, нагоняет упущенное.

А Вы уверены, что американцы переболели маккартизмом? Складывается мнение, что просто загнали внутрь, подавили симптомы, а приемчики наработанные остались. Проявления на поверхности самые что ни на есть «прогрессивные» и «демократические», а суть все та же — неприятие чужого мнения.

Неприятие чужого мнения — обычное человеческое качество, к маккартизму не относящееся. Но глядя на то, что сейчас снимают американцы, можно уверенно утверждать, что уж Хейсом-то они переболели.

Перечень разрешенных тем никогда не был критерием неподконтрольности. Скорее надо смотреть на то, ЧТО они не снимают. Создается впечатление. что маккартизм давно стал нормой. Единственное отличие от исторического (излечение) состоит в том, что теперь запреты происходят негласно. Среди профессоров университетов, оккупированных левыми, нет людей с правыми взглядами. Среди политиков нет леваков. Население устойчиво ненавидит «красных» на уровне инстинкта. Зачем Маккарти, если порядок поддерживается сам собой? Подобная практика распространилась и на другие страны. Наш литературовед произвел самое плохое впечатление на английских коллег. Он назвал Шекспира — великим поэтом. «Вы иностранец и вам это сойдет с рук, наш человек потерял бы работу и не смог бы найти ее ни в одном университете».