Аристотель - Природа политики

Итак, рассудительностью необходимо является душевный склад, причастный суждению, истинный и предполагающий поступки, касающиеся человеческих благ.

Но, однако, если для искусства существует добродетель, то для рассудительности нет. К тому же в искусстве предпочтение отдается тому, кто ошибается по своей воле, но в том, что касается рассудительности, такой человек хуже ошибающегося непроизвольно, точно так же как в случае с добродетелями. Ясно поэтому, что рассудительность сама есть некая добродетель и не есть искусство, или искусность. Поскольку существуют две части души, обладающие суждением, рассудительность, видимо, будет добродетелью одной из них, а именно той, что производит мнения, ибо и мнение, и рассудительность имеют дело с тем, что может быть и так и иначе. Но рассудительность – это тем не менее не только душевный склад, причастный суждению; а подтверждение этому в том, что такой склад души – навык – можно забыть, а рассудительность нет.

6 (VI). Поскольку наука – это представление общего и существующего с необходимостью, а доказательство и всякое иное знание исходит из принципов, ибо наука следует рассуждению, постольку принцип предмета научного знания не относится ни к ведению науки, ни тем более – искусства и рассудительности. Действительно, предмет научного знания – это нечто доказываемое, а искусство и рассудительность имеют дело с тем, что может быть и так и иначе. Даже мудрость не для этих первопринципов, потому что мудрецу свойственно в некоторых случаях пользоваться доказательствами. Если же то, благодаря чему мы достигаем истины и никогда не обманываемся относительно вещей, не могущих быть такими и инакими или даже могущих, это наука, рассудительность, мудрость и ум и ни одна из трех способностей (под тремя я имею в виду рассудительность, науку и мудрость) не может приниматься в расчет в этом случае, остается сделать вывод, что для первопринципов существует ум.

7 (VII). Мудрость в искусствах мы признаем за теми, кто безупречно точен в своем искусстве; так, например, Фидия мы признаем мудрым камнерезом, а Поликлета – мудрым ваятелем статуй, подразумевая под мудростью, конечно, не что иное, как добродетель, т. е. совершенство, искусства. Однако мы уверены, что существуют некие мудрецы в общем смысле, а не в частном и ни в каком другом, как Гомер говорит в «Маргите»:

Боги не дали ему землекопа и пахаря мудрость,

Да и другой никакой.

Итак, ясно, что мудрость – это самая точная из наук. А значит, должно быть так, что мудрец не только знает следствия из принципов, но и обладает истинным знанием самих принципов.

Интересно, что мудрость Аристотель называет наукой, причем относит ее к разряду точных наук, а вовсе не к свойствам человека. Получается, что мудрости можно научиться, как, к примеру, математике. Однако даже Аристотель не вывел «формулу мудрости». Также интересно утверждение Аристотеля о том, что мудрость всегда одна и та же, то есть мудрость – абсолютна и одинакова для всех.

Мудрость, следовательно, будет умом и наукой, словно бы заглавной наукой о том, что всего ценнее. Было бы нелепо думать, будто либо наука о государстве, либо рассудительность – самая важная наука, поскольку человек не есть высшее из всего в мире. Далее, если «здоровое» и «благое» для людей и рыб различно, но «белое» и «прямое» всегда одно и то же, то и мудрым все бы признали одно и то же, а «рассудительным» разное. Действительно, рассудительным назовут того, кто отлично разбирается в том или ином деле, касающемся его самого, и предоставят это на его усмотрение. Вот почему даже иных зверей признают «рассудительными», а именно тех, у кого, видимо, есть способность предчувствия того, что касается их собственного существования. Так что ясно, что мудрость и искусство управлять государством не будут тождественны, ибо если скажут, что умение разбираться в собственной выгоде есть мудрость, то много окажется мудростей, потому что не существует одного умения для определения блага всех живых существ совокупно, но для каждого – свое, коль скоро и врачебное искусство тоже не едино для всего существующего.

А если сказать, что человек лучше всех прочих живых существ, то это ничего не меняет, ибо даже человека много божественнее по природе другие вещи, взять хотя бы наиболее зримое – звезды, из которых состоит небо.

Из сказанного, таким образом, ясно, что мудрость – это и научное знание, и постижение умом вещей по природе наиболее ценных. Вот почему Анаксагора и Фалеса и им подобных признают мудрыми, а рассудительными нет, так как видно, что своя собственная польза им неведома, и признают, что знают они предметы совершенные, достойные удивления, сложные и божественные, однако бесполезные, потому что человеческое благо они не исследуют.

8. Рассудительность же связана с человеческими делами и с тем, о чем можно принимать решение; мы утверждаем, что дело рассудительного – это, прежде всего, разумно принимать решения, а решения не принимают ни о вещах, которым невозможно быть и такими и инакими, ни о тех, что не имеют известной цели, причем эта цель есть благо, осуществимое в поступке. А безусловно способный к разумным решениям тот, кто благодаря расчету умеет добиться высшего из осуществимых в поступках блага для человека.

И не только с общим имеет дело рассудительность, но ей следует быть осведомленной в частных вопросах, потому что она направлена на поступки, а поступок связан с частными обстоятельствами. Вот почему некоторые, не будучи знатоками общих вопросов, в каждом отдельном случае поступают лучше иных знатоков общих правил и вообще опытны в других вещах. Так, если, зная, что постное мясо хорошо переваривается и полезно для здоровья, не знать, какое мясо бывает постным, здоровья не добиться, и скорее добьется здоровья тот, кто знает, что постное и полезное для здоровья мясо птиц.

Итак, рассудительность направлена на поступки, следовательно, чтобы быть рассудительным, нужно обладать знанием и того и другого – и частного, и общего или даже в большей степени знанием частных вопросов. Однако и в этом случае имеется своего рода управляющее, знание, или искусство, т. е. политика. И государственное искусство, и рассудительность – это один и тот же склад, хотя эти понятия и не тождественны.

(VIII). Рассудительность в делах государства бывает двух видов: одна как управляющая представляет собою законодательную науку, другая как имеющая дело с частными вопросами носит общее название государственной науки, причем она предполагает поступки и принимание решений, ибо что решено голосованием народного собрания как последняя данность осуществляется в поступках. Поэтому только об этих людях говорят, что они занимаются государственными делами, так как они действуют подобно ремесленникам.