Аристотель - Природа политики

Вместо с тем, согласно общему мнению, рассудительностью по преимуществу является та, что связана с самим человеком, причем с одним; она тоже носит общее имя «рассудительность». А из тех рассудительностей, что направлены не на самого ее обладателя, одна хозяйственная, другая законодательная, третья государственная, причем последняя подразделяется на рассудительность в принимании решений и в судопроизводстве.

9. Итак, знание блага для себя будет одним из видов познания, но он весьма отличается от прочих. И согласно общему мнению, рассудителен знаток собственного блага, который им и занимается; что же до государственных мужей, то они лезут в чужие дела. Потому Еврипид и говорит:

Я рассудительный? да я бы мог без суеты

И вместе с многими причисленный к полку

И долю равную иметь.

Но те, кто лучше, дело есть кому везде…

Люди ведь преследуют свое собственное благо и уверены, что это и надо делать. Исходя из такого мнения, и пришли к убеждению, что эти, занятые своим благом люди, рассудительные, хотя собственное благо, вероятно, не может существовать независимо от хозяйства и устройства государства. Более того, неясно и подлежит рассмотрению, как нужно вести свое собственное хозяйство.

Сказанное подтверждается также и тем, что молодые люди становятся геометрами и математиками и мудрыми в подобных предметах, но, по всей видимости, не бывают рассудительными. Причина этому в том, что рассудительность проявляется в частных случаях, с которыми знакомятся на опыте, а молодой человек не бывает опытен, ибо опытность дается за долгий срок. Впрочем, можно рассмотреть и такой вопрос: почему, в самом деле, ребенок может стать математиком, но мудрым природоведом не может.

Необходимо заметить, что в данном случае речь идет о математике, физике и философии, известных Аристотелю, то есть о начале данных наук, об их зарождении. Для того чтобы при современном развитии наук ребенок мог стать математиком, он должен быть не просто вундеркиндом, но как минимум – гением математики. И дело вовсе не в уме в данном случае, но лишь в объеме знаний, который необходимо усвоить.

Может быть, дело в том, что предмет математики существует отвлеченно, а начала предметов философии – мудрости и физики постигаются из опыта?

Так же, физика, о которой говорит Аристотель, разительно отличается от той физики, которая известна современному человеку, и современную физику затруднительно постичь «из опыта», как предлагает Аристотель, но необходимо довольно длительное обучение.

И юноши не имеют веры в начала философии и физики, но только говорят с чужих слов, а в чем суть начал в математике, им совершенно ясно? А кроме того, решение может быть принято ошибочно либо с точки зрения общего, либо с точки зрения частного, ведь можно ошибаться, как полагая, что плоха всякая вода с примесями, так и считая, что в данном случае она их содержит.

Что рассудительность не есть наука, теперь ясно, ведь она, как было сказано, имеет дело с последней данностью, потому что таково то, что осуществляется в поступке. Рассудительность, таким образом, противоположна уму, ибо ум имеет дело с предельно общими определениями, для которых невозможно суждение, или обоснование, а рассудительность, напротив, – с последней данностью, для постижения которой существует не наука, а чувство, однако чувство не собственных предметов чувственного восприятия, а такое, благодаря которому в математике мы чувствуем, что последнее ограничение плоскости ломаной линией – это треугольник, ибо здесь и придется остановиться. Но хотя по сравнению с рассудительностью это в большей степени чувство, оно представляет собою все-таки особый вид чувства.

10. Поиски отличаются от принимания решений, потому что принимание решения – это один из видов поисков. Что касается разумности в решениях, то надо понять, в чем ее суть, является ли она своего рода знанием, или наукой, мнением, наитием, или это нечто другого рода.

Конечно, это не знание, ведь не исследуют то, что знают, а разумность в решениях – это разновидность принимания решения, и тот, кто принимает решение, занимается поисками и расчетом. Но это, конечно, и не наитие, ибо наитие обходится без рассуждения и является внезапно, между тем как решение принимают в течение долгого времени; и пословица гласит: решенью скоро выполняться, приниматься медленно. Наконец, и проницательность отличается от разумности в решениях, ибо проницательность – это своего рода наитие.

И, конечно, разумность в решениях не совпадает с мнением. Но поскольку тот, кто плохо принимает решения, ошибается, а кто разумно – поступает правильно, ясно, что разумность в решениях – это разновидность правильности, однако правильности не науки и не мнения, потому что правильность для науки не существует (ибо не существует и ошибочность), а для мнения правильность – это истинность, а не разумность, и вместе с тем все, о чем имеется мнение, уже определено, а решение принимают о неопределенном. Однако разумность в решениях не чужда и рассуждению. Остается, стало быть, правильность мысли, ибо мысль – это еще не утверждение. Ведь и мнение – это не поиски, но уже некое утверждение, а кто принимает решение – разумно он это делает или плохо, – нечто ищет и рассчитывает. Разумность в решениях – это разновидность правильности в решениях, поэтому сначала надо исследовать, что такое принимание решения и к чему оно относится.

Поскольку «правильность» говорят во многих смыслах, ясно, что правильность в решениях – это еще не вся правильность. Действительно, невоздержный и дурной человек достигнет поставленной цели по расчету, а следовательно, будет человеком, который принял решение правильно, но приобрел великое зло. Считается, однако, что разумно принять решение – это своего рода благо, потому что такая правильность решения означает разумность в решениях, которая умеет достигать блага. Однако благо можно получить и при ложном умозаключении, т. е. силлогизме, а именно: получить, что должно сделать, но способом, каким не должно, потому что ложен средний член силлогизма. Следовательно, такая правильность, в силу которой находят то, что нужно, но все же не тем способом, каким должно, не есть разумность в решениях. Кроме того, один находит, что нужно, долго обдумывая решение, а другой решает быстро. Значит, правильность в этом смысле тоже не является разумностью в решениях, а является ею правильность с точки зрения выгоды, так же как с точки зрения цели, средств и срока.

Наконец, решение может быть разумным безотносительно и относительно определенной цели. И конечно, безотносительно разумное решение правильно для безотносительной цели, а решение, разумное в каком-то определенном отношении, – для относительной цели. Поскольку же принимать разумные решения свойственно рассудительным, разумность в решениях будет правильностью с точки зрения средств, нужных для достижения той или иной цели, рассудительность относительно которых и есть истинное представление.