Витторио Страда - Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Эти обстоятельства заставили коммунистов искать выхода из кажущегося тупика главным образом слева, в более жесткой позиции по отношению к социалистическим партиям. Эту идею разделяли как оппозиция, так и Сталин и Бухарин. В руководстве Коминтерна инициаторами нового поворота влево были как раз те, кто год спустя будет тщетно пытаться остановить этот процесс: Эмбер-Дро, Тольятти и Бухарин. Появилась новая линия «класс против класса». К моменту ее появления имело место обострение борьбы против социал-демократии, и в частности против ее левого крыла. Французских коммунистов Исполком Коминтерна обязал представить во втором туре выборов список только собственных кандидатов, хотя в целом ряде случаев это делало возможной победу кандидатов правых над социалистами.

Альтернативой новому курсу «влево» явилась, пусть несколько общая по характеру, разработка Брандлера, составившая его «Дополнения к программе действий для Германии» (написанные совместно с Тальгеймером). В этой работе отвергалась линия на борьбу с левой социал-демократией и подчеркивалась необходимость выяснения связи между повседневными требованиями и конечной целью:

«Задачей программы действия является связать частичные требования с конечными так, чтобы одни вытекали из других. Таким образом программа действия должна включать как последующую фазу частичных, повседневных требований (зарплата, продолжительность рабочего дня и т.д.) целую серию мер, которые были бы понятны трудящимся массам. В них должны быть учтены их настоящие потребности и требования (естественно, при учете также степени зрелости сознательности трудящихся масс), а их реализация уже будет означать революционное вмешательство в экономическую систему капитализма и поставит под вопрос власть буржуазии. Речь идет о частичных мерах и о частичных требованиях, но не в том смысле, в каком об этом говорится в Эрфуртской программе, то есть о претворении их в жизнь внутри буржуазного государства. Речь идет о том, чтобы выполнение этих требований на практике – которое будет достигнуто в ходе борьбы – привело к решительному столкновению, к окончательным решениям» [1220].

Политбюро Центрального Комитета КПГ отвергло точку зрения Брандлера, а по вопросу отношения к группе правых остальная часть партии постепенно разделилась на левых и группу так называемых «примиренцев», сплотившуюся вокруг Эверта и Мейера. Аналогичное размежевание произошло и в верхах Интернационала, на VI конгрессе которого (17 августа – 1 сентября 1928 года) была выработана тактика «класс против класса», сдвинувшая Интернационал еще более влево. Политика единого фронта сошла почти на нет, единственным ориентиром в этом смысле была фраза Бухарина:

«Теперь тактику единого фронта в большинстве случаев мы должны проводить снизу . Никаких обращений к верхам социал-демократических партий! Лишь в исключительных случаях допустимы обращения к отдельным местным организациям социал-демократической партии» [1221].

Решения VI конгресса были приняты после острых конфликтов между двумя основными течениями: немецкие «примиренцы», итальянская делегация, Бухарин и «большинство» польской партии заняли правые позиции, левые же заняло большинство немецкой делегации, «меньшинство» польской партии, Сталин и его сторонники. Несмотря на сползание влево, резолюции явились результатом компромисса. Уступка правому крылу состояла главным образом в отказе от концепции «социал-фашизма».

Как бы то ни было, изменения в политике Коминтерна в 1928 году вновь явились результатом внутренней борьбы в советской партии и в КПГ. В русской партии началась борьба Сталина и Бухарина, которая, впрочем, во время конгресса Коминтерна оставалась закулисной. Основные рычаги власти были в руках Сталина, а Бухарину, хотя он и стоял во главе Коминтерна, приходилось принимать его точки зрения. Решительная борьба внутри Коминтерна началась в конце сентября, когда большинством ЦК КПГ Тельман был отстранен от должности председателя партии, а Бухарин вслед за этим решением предложил Исполкому Коминтерна утвердить решение немецкой партии. Однако Сталин не склонен был допустить, чтобы руководство самой сильной секции партии из капиталистического мира оказалось в руках лиц, близких Бухарину. Поэтому Президиум Исполкома постановил восстановить Тельмана на прежнем посту. В течение нескольких месяцев правые в КПГ были исключены из партии, «примиренцев» лишили всех важных должностей, прочим секциям Интернационала пришлось постепенно подчиниться, а тех, кто упорствовал в оппозиции, отстранили или исключили. Шведская партия, Центральный Комитет которой большинством голосов выступил против новой линии, была в результате вмешательства Коминтерна расколота. Тезисы о «социал-фашизме», отвергнутые VI конгрессом, прошли и стали определяющим фактором политической линии III Интернационала до 1934 года. И эти аспекты эволюции Коминтерна были определены как большевизация, хотя этим термином теперь стали пользоваться реже, пока его употребление и вовсе не стало случайным.

В организационной сфере знаменосцы большевизации стремились добиться решительного поворота в плане активизации партий: покончить с социал-демократической традицией, согласно которой большинство членов партии более или менее регулярно участвует в собраниях, провести большевистский принцип выполнения каждым членом партии совершенно определенной нагрузки. Во время дискуссии, однако, не очень углублялись в вопрос, как добиться такого результата в партиях с большим числом членов. Один Куусинен обратил на это внимание: он сказал, что в партиях, находящихся в подполье, можно было бы требовать активного участия се членов в повседневной работе, но в легальных партиях, где не нужно заходить так далеко, следовало бы потребовать «увеличения числа руководящих кадров» [1222].

Вопрос остался нерешенным, и наиболее сильные партии оказались в противоречивом положении: Устав партии подходил для кадровой партии, но применить на практике они его не могли, боясь потерять большинство своих членов [1223]. Коминтерн намеревался добиться активизации членов партии путем перестройки, в результате которой фабрично-заводские ячейки стали бы основой организации. Пятницкий назвал эти ячейки фундаментом большевизации, да и перестройка впоследствии подавалась как политическая, а не только как организационная проблема [1224]. Организация, опирающаяся на уличные или местные ячейки, считалась повторением социал-демократической концепции партии как машины для проведения избирательных кампаний. В перестройке партии по принципу фабрично-заводских ячеек ее сторонники видели предпосылку для того, чтобы превратить партию в орудие осуществления пролетарской революции. Хотя решение о переходе к созданию фабрично-заводских ячеек было принято еще III конгрессом Коминтерна, серьезно работать в этом направлении начали лишь в 1925 году. Действительно, результатом перестройки явилось создание множества фабрично-заводских ячеек; тем не менее эта перестройка была неполной, большинство членов партии продолжало быть связанным с организациями, созданными по месту жительства. Еще в 1930 году приходилось констатировать, что во всех секциях Коммунистического Интернационала было очень мало фабрично-заводских ячеек, и хотя они и имелись на крупных предприятиях, но были слабы и не пользовались влиянием [1225].