Герберт Харт - Понятие права

Эти факты предлагают тот взгляд, что закон лучше всего понимать как «ветвь» нравственности или справедливости и что его соответствие (congruence) принципам нравственности или справедливости является его «сущностью» скорее, нежели то, что он содержит в себе приказы и угрозы. Эта доктрина характерна не только для схоластических теорий естественного права, но и для некоторых современных правовых теорий, критически настроенных к правовому «позитивизму», унаследованному от Остина. И снова — те теории, которые настаивают на близком уподоблении права морали, как представляется, в конечном итоге смешивают один тип обязательного поведения с другим и оставляют недостаточно места для различий между правовыми и моральными правилами и для расхождений в их требованиях. Они, по крайней мере, столь же важны, как сходства и совпадения, которые мы также можем найти. Таким образом, утверждение, что «несправедливый закон не есть закон» [8] «Non videtur esse lex quae justa non fuerit»: St. Augustine I, De Libero Arbitrio, 5; Aquinas, Summa Theologica, Qu. XCV, Arts. 2, 4. , в той же степени преувеличено и парадоксально, если не ложно, что и «статуты не являются законами» или «конституционное право не является частью законодательства» (constitutional law is not law). Для этих колебаний между крайностями, которые являются движущей силой правовой теории, характерно, что те, кто не увидел в близком сходстве права и морали ничего, кроме ошибочного вывода из того факта, что право и мораль имеют общий словарь прав и обязанностей, должны были выступать против этого в терминах в равной мере преувеличенных и парадоксальных. «Пророчества о том, что сделают суды в действительности, а не что-либо более претенциозное, — вот что я понимаю под правом» [9] Holmes, loc. cit. [4].

Третья основная проблема, в течение многих лет побуждавшая задавать вопрос «Что есть право?», имеет более общий характер. На первый взгляд может показаться, что положение о том, что правовая система состоит — во всяком случае в общем — из правил, едва ли может быть подвергнуто сомнению или оказаться трудным для понимания. И те, кто нашел ключ к пониманию закона в понятии приказов, подкрепленных угрозами, и те, кто обнаружил его в связи права и нравственности, или справедливости, — сходным образом говорят о праве как содержащем правила, если не состоящем преимущественно из них. Несмотря на это, неудовлетворение, замешательство и неопределенность, касающиеся этого кажущегося непроблематичным понятия, во многом лежат в основании затруднения, связанного с природой права. Что суть правила? Что означает сказать, что они существуют?. Действительно ли суды применяют правила или просто притворяются, что делают это? Как только понятие оказалось под сомнением, как это случилось в юриспруденции в этом веке, — сразу же появились большие расхождения во мнениях. Мы их здесь просто обозначим.

Истинным, конечно, является то, что существуют правила многих различных типов, — не только в том очевидном смысле, что кроме правовых правил существуют правила этикета и языка, правила игр и клубов, — но и в том менее очевидном смысле, что даже внутри любой из этих сфер то, что называется правилами, может иметь разное происхождение и может очень по-разному соотноситься с поведением, которого они касаются. Таким образом, даже внутри права некоторые правила произведены законодательством; другие не порождены каким-либо таким намеренным действием. Что более важно — некоторые правила являются обязательными в том смысле, что требуют, чтобы люди вели себя определенным образом, например воздерживались от насилия или платили налоги, желают они того или нет; другие правила, предписывающие процедуры, формальности и условия для заключения браков, составления завещаний, контрактов, — указывают, что людям следует делать, чтобы дать законный ход тому, чего они желают. Тот же контраст, что виден между двумя этими типами правил, можно также заметить и между теми правилами игры, которые запрещают определенные типы поведения под страхом наказания (грубая игра или оскорбление судьи), и теми, которые определяют, что должно быть сделано, чтобы увеличить счет или выиграть. Но даже если мы пренебрежем на мгновение этой сложностью и рассмотрим лишь первый тип правил (которые характерны для уголовного права), мы обнаружим, даже у современных авторов, широчайшие расхождения во взглядах относительно значения утверждения, что правила такого простого обязательного типа существуют. Некоторые действительно находят это понятие совершенно таинственным.

То описание, которое мы сначала, возможно, естественным образом, испытывали искушение дать обманчиво простой идее обязательного правила, вскоре придется оставить. Согласно ему, сказать, что правило существует, означает лишь, что группа людей, или большинство из них, ведут себя «как правило» — то есть обычно (generally), определенным схожим образом при некоторых обстоятельствах. Таким образом, сказать, что в Англии существует правило о том, что мужчина не должен находиться в шляпе в церкви, или что он должен вставать, когда играют «Боже, храни королеву», означает, при таком описании ситуации, всего лишь то, что большинство людей обычно это делают. Ясно, что этого недостаточно, даже если это и выражает часть того, что имеется в виду.

Простая согласованность в поведении между членами общественной группы может существовать (все могут регулярно пить чай за завтраком или каждую неделю посещать кинотеатр), и несмотря на это, может не существовать правила, требующего этого. Разница между двумя социальными ситуациями простого совпадающего поведения и существования социального правила часто являет себя в языке. Описывая последнее, мы можем, хотя это и не необходимо, использовать определенные слова, которые вводили бы в заблуждение, если бы мы намеревались лишь утверждать первое. Эти слова— «должен» («must»), «следует» («should») и «обязан» («ought to»), которые, несмотря на свое различие, разделяют определенные общие функции, указывая на присутствие правила, требующего определенного поведения. В Англии не существует правила — да ситуация и не такова, — что каждый должен (must), или обязан (ougth to), или ему следует (should) ходить в кинотеатр каждую неделю: просто истинным является то, что регулярное посещение кинотеатра каждую неделю довольно распространено. Однако есть правило, что мужчина должен обнажать голову в церкви.

В чем тогда ключевое различие между просто совпадающим привычным поведением в социальной группе и существованием правила, знаками которого часто являются слова «должен», «следует» и «обязан»? В этом вопросе теоретики права действительно разделились, особенно в новейшее время, когда несколько обстоятельств выдвинули эту проблему на первый план. В случае правовых правил, очень часто говорится (held), что ключевое различие (элемент «долженствования» и «обязанности») состоит в том, что отклонение от определенных типов поведения, вероятно, встретит враждебную реакцию, и в случае правовых правил оно будет наказано должностными лицами. В случае того, что может быть названо просто групповыми привычками, вроде еженедельного похода в кинотеатр, отклонения не встречаются наказанием или даже порицанием; но где бы ни существовали правила, требующие определенного поведения, — даже неправовые правила, наподобие того, что требует от мужчин обнажать голову в церкви, — результатом отклонения обычно является нечто вроде этого. В случае правовых правил эти предсказуемые последствия определены и официально организуются, в случае же неправовых правил, хотя и возможна подобная враждебная реакция на отклонения, она не организована и не определена по своему характеру.