Герберт Харт - Понятие права

Международное право представляет противоположный случай. Ибо, хотя согласуется с обыкновением последних 150 лет использовать здесь выражение «право», отсутствие международной законодательной власти, судов с принудительной юрисдикцией и централизованных санкций инспирировало опасения, во всяком случае в душе правовых теоретиков. Отсутствие этих институтов означает, что правила для государств напоминают ту простую форму социальной структуры, состоящую только из первичных правил обязанности, которую мы обнаружили среди сообществ индивидов и противопоставили развитой правовой системе. Действительно, существуют аргументы, и мы это покажем, в пользу того, что международное право не имеет не только вторичных правил изменения и суда, которые необходимы для осуществления законодательной власти и судов, но и унифицирующего правила признания, специфицирующего «источники» права и дающего общие критерии для идентификации его правил. Эти отличия действительно разительны, и вопрос: «Действительно ли международное право является правом?» — едва ли можно оставить в стороне [105]. Однако и в данном случае мы не станем развеивать сомнения, знакомые многим, путем простого напоминания о существующем словоупотреблении; равным образом мы не намерены просто подтвердить их, основываясь на том, что единство первичных и вторичных правил есть необходимое и достаточное условие для правильного использования выражения «правовая система». Вместо этого мы подробно исследуем характер возникших сомнений и, как в случае с германскими процессами, спросим себя, затрудняет ли обычное широкое употребление выражения «международное право» достижение какой-нибудь практической или теоретической цели.

Мы посвятим этому сюжету лишь одну главу, однако некоторые авторы предлагали еще более краткое толкование проблем, касающихся характера международного права. Им кажется, что вопрос: «Действительно ли международное право является правом?» — возник или продолжал существовать лишь потому, что тривиальный вопрос о значении слов ошибочно принимался за серьезный вопрос о природе вещей. Так как факты, которые отличают международное право от внутригосударственного, ясны и хорошо известны, единственный вопрос, который надлежит разрешить, заключается в том, следует ли нам соблюдать существующее соглашение или выйти из него; а это такой вопрос, который каждый решает для себя. Но этот краткий путь решения вопроса, конечно, слишком легок. Действительно, среди причин, которые заставили теоретиков колебаться в отношении распространения слова «право» на международное право, некоторую роль сыграл упрощенный и действительно абсурдный взгляд на то, что оправдывает применение одного и того же слова ко многим различным вещам. Разнообразие типологии принципов, которые обычно руководят охватом общих классифицирующих терминов, слишком часто игнорировалось в юриспруденции. Тем не менее источники сомнения относительно международного права более глубоки и более интересны, чем эти ошибочные взгляды на использование терминов. Более того, две альтернативы, предлагаемые этим простым способом разрешения вопроса («Будем ли мы соблюдать существующее соглашение или откажемся от него?»), не исчерпывающие, ибо, помимо них, существует альтернатива эксплицировать и исследовать те принципы, которые в действительности управляют существующим словоупотреблением [106].

Предлагаемый легкий путь действительно был бы уместным, если бы мы имели дело с именами собственными. Если бы некто спросил, является ли место, называемое «Лондон», действительно Лондоном, все, что мы могли бы сделать, это напомнить ему о соглашении и позволить ему либо удовлетвориться этим, либо выбрать другое название на свой вкус. Было бы абсурдным в таком случае спросить, следуя какому принципу Лондон был так назван и приемлем ли такой принцип. Это было бы абсурдным, поскольку, в то время как распределение имен собственных покоится только на соглашении ad hoc, охват общих терминов любой серьезной дисциплины всегда имеет свое основание или логический принцип, хотя может быть и неочевидным то, в чем он заключается. Когда, как в настоящем случае, этот охват подвергается сомнению теми, кто на самом деле говорит: «Мы знаем, что это называется правом, но действительно ли это право?», — то, что требуется (конечно, туманно), — это чтобы этот принцип был эксплицирован и была исследована его правомочность.

Мы рассмотрим два основных источника сомнений относительно правового характера международного права и с ними те шаги, которые теоретики предпринимают для того, чтобы отразить эти сомнения.

Обе формы сомнений возникают из противопоставления международного права праву внутригосударственному, которое рассматривается как ясный, стандартный пример того, что такое право. Первая форма имеет свои корни глубоко в концепции права, фундаментальным образом состоящего из приказов, подкрепленных угрозами, и противопоставляет характер правил международного права правилам внутригосударственного права. Вторая форма сомнений возникает из смутного убеждения, что государства в принципе не могут быть субъектами правовых обязанностей, и противопоставляет характер субъектов международного права субъектам внутригосударственного права.

Сомнения, которые мы рассмотрим, часто выражаются во вводных главах книг по международному праву в форме вопроса «Как международное право может быть обязывающим («binding»)?» [107] Однако в этой излюбленной форме вопроса есть нечто, очень запутывающее, и прежде чем мы сможем заняться этим, мы должны обратиться к первоочередной вопрос, ответ на который совершенно неясен. Этот первоочередной вопрос таков: Что имеется в виду, когда о целой системе права говорится, что она «обязывающая»? Положение о том, что частное правило системы ограничивает частное лицо, знакомо юристам, и его смысл в достаточной степени ясен. Мы можем перефразировать его как утверждение, что рассматриваемое правило является действительным и подлежащее ему рассматриваемое лицо имеет некоторое обязательство или обязанность. Кроме этого, существуют некоторые ситуации, описываемые более общими утверждениями, выраженными в такой форме. При определенных обстоятельствах мы можем сомневаться, применима ли та или иная правовая система к частному лицу. Такие сомнения могут возникнуть в ситуации правовой коллизии (при конфликте законов) или в международном публичном праве. В первом случае мы можем задаться вопросом, обязывает ли французский или английский закон частное лицо относительно частной транзакции, а в последнем случае мы можем спросить, были ли жители, например оккупированной врагом Бельгии, связаны тем, что правительство в изгнании считало бельгийским правом, или же они были подчинены законам оккупационных властей? Но в обоих случаях эти вопросы являются вопросами о праве, которые возникают внутри некоторой системы права (внутригосударственного или международного), и разрешаются отсылкой к правилам или принципам этой системы. Они не задаются вопросом об общем характере этих правил, а только их сфере действия или применимости в данных обстоятельствах к частным лицам или транзакциям. Определенно, вопрос: «Обязывает ли международное право?» и связанные с ним вопросы: «Каким образом международное право может обязывать?» или «Что делает международное право обязывающим?» — это вопросы другого порядка. Они выражают сомнение не относительно применимости, а относительно общего правового статуса международного права; это сомнение будет более прямо выражено в форме: «Можно ли осмысленно и с достоверностью сказать, что такие правила, как эти, порождают обязанности?» Как показывают книжные дискуссии, один источник сомнений по этому пункту заключается просто в отсутствии системы централизованных санкций. Это один пункт противопоставления внутригосударственному праву, правила которого берутся как непререкаемо «обязывающие» и как парадигмы правовой обязанности. Последующая аргументация проста: если по этой причине правила международного права не являются «обязывающими», то совершенно неоправданно всерьез воспринимать их классификацию как права, ибо какими бы толерантными ни были способы общего употребления слов, это слишком большая разница, чтобы не замечать ее. Всякое рассуждение о природе права начинается с принятия того, что его существование по крайне мере делает определенное поведение обязательным.