Людвиг Клагес - Космология Эроса

Но то, что недостижимые дальние оттенки уходящего вдаль горизонта наполняют сердце тоскливым желанием, одновременно успокаивая и мучительно возбуждая, уже не относится к действительности прошлого. Благодаря этому во внутреннем образе только случившееся и случившееся недавно еще актуально, нежели ушедшее вдаль — это сравнимо с синью, которая является отражением глубины пространства. Облачка над горными кряжами и обманчивый, удаленный свет звезды вечно прощаются с тем, кто был пленен этими образами. Вспомним заповедное нам мистическое откровение: внешнее есть внутреннее, возвышенное до состояния тайны. Но в данном случае возникает новое возражение. Если есть временная и пространственная близость, и есть временное и пространственное удаление, то почему далекое пространство должно казаться прошлым, а не таким, каким оно будет в будущем?

Если принимать во внимание лингвистические особенности, то прошлое осталось позади нас, будущее поджидает нас впереди. И если багрянец заката похож на нас самих, то свет утренней зари походит на предчувствие (как говорилось в сонете) будущего счастья издалека! Но это отвлекает нас от главного вопроса, а мы должны постигнуть, почему измерение прошлого времени считается лежащим позади нас. Но мы не отказываемся от намерения убедить нашего читателя в том, что не существует такого понятия, как «далекое будущее!»

Пространство и время, полюса, связанные друг с другом, имеют в себе общим то, что каждое из них зажато между полюсами близкого и удаленного. Конечно, пространственная приближенность бывает только одна (по сути, это ее качество), где бы я ни находился. Пространственная удаленность тоже лишь одна, вне зависимости от того, куда я смотрю, на восток или на запад, на север или на юг. Поэтому по отношению к той или иной временной близости может быть только одна временная дистанция! Однако если бы их имелось две, наряду с далеким прошлым было бы еще далекое будущее, то точка схождения, лежащая передо мною, была бы прямо противопоставлена точке схождения, распложенной позади меня. Если бы это произошло, то было бы раздвоение временной удаленности, что было бы несомненной фантазией! По этой причине мы должны обратить внимание на будущее. Если я вспоминаю о прошлом, то я помню некогда существовавшую реальность. Но когда мыслю о будущем, то я думаю о чем-то нереальном, точнее говоря, существующем только лишь в моем сознании! Если бы по какой-то причине в один миг все мыслящие существа куда-то исчезли, то после них осталось бы совершенно неизменное прошлое, — оно осталось бы таким, как и было. Но «будущее» в данном случае утратило бы всякий смысл, так как пропала бы сама мысль о «будущем»! Будущее относится к прошлому не как к удаленному времени, не как к отстоящему моменту, а как к действительности вообще. Надо определить, что будущее не является свойством реального времени!

Возможно, кто-то на это возразит — есть только события в настоящем времени. Конечно, это было предопределено заверенным событием, которое становится предпосылкой других, грядущих событий. Однако многочисленные инстинкты не оставляют в нас сомнений — даже в животном состоянии жизнь тесно связана как с прошлым, так и с будущим. Например, гнездование птиц на период спаривания. Поэтому тот, кто признает прошлую реальность, не должен отказываться от будущего. На это мы должны будем ответить, что другое есть необходимость продолжения событий, то есть предвидение еще не случившихся событий. И опять же оно вовсе не стоит на одной ступени с мыслью, через которую я выражаю свое отношение к чему-то уже действительно случившемуся! И вместе с тем каждый должен признать и утвердить, что в будущем нет гарантированных событий, но это вовсе не значит, что если о чем-то не думать, то оно не наступит! Если астроном за доли секунды предвещает нам лунное затмение, то мы не сомневаемся в том, что оно случится ровно в определенное время. Хотя, возможно, случится что-то неведомое, и все сущее распадется на отдельные атомы. Однако немыслимо, чтобы вчерашнее лунное затмение случилось не вовремя. Тем, кому не хватило этих физических примеров, приведем житейские ситуации. Мы можем надеяться, что наш друг совершит опасное предприятие, и мы боимся, что с ним что-то случится. Но мы не будем надеться на лучшее и не будем переживать за него, если узнаем, что он уже погиб. Соответственно, будущее наполняется игрой света и тени человеческих желаний и опасений, а само оно не является реальным, а только лишь мыслимым. И, с другой стороны, все с точностью до наоборот: если в нас вызывает страстные переживания то, что уже случилось, и оно ушло безвозвратно, то прошлое по самые края оказывается наполненным реальностью. Полюсами времени являются прошлое и настоящее, а не прошлое и будущее. А потому удаленное время является лишь далеким прошлым. Новалис как-то сказал: «Природа — это громкое прошлое». При словообразовании корень fem — «далекий» первоначально использовался для определения прошедшего и истекшего, а потому синонимичен «прошлому».

Человечество Прометея, которое предшествовало «человечеству историческому», возвысило будущее до той же самой стадии, что и прошлое. И мы вновь вернулись к «Всемирной истории» Гераклита, которая уничтожала реальность прошлого фантазиями о будущем; она породила момент, уничтожив его ценность в прошлом и разорвав его плодотворную связь с удаленным. В конце концов, было полностью утрачено собственное прошлое, оно было самоистреблено, так как воля проявлена только в образах, в образах проявляется только прошедшее, а это само время. В «истории», понимаемой как безумие, самыми страшными словами являются «эсхатология» и «Апокалипсис». Но для нас самым важным здесь и позже является определение «до» или «после» нас.

Действительность вечна, а настоящее время пульсирует вечностью, согласно которой всякий настоящий момент по мере своего приближения представляет собой лишь то, что соскальзывает в прошлое. Теперь время представляется потоком, стремящимся по дуге из будущего в прошлое. Если же мы повернем в сторону того, что нам кажется пришедшим из будущего, то мы заметим, что это «прибывшее» должно «отбыть далее». Жизненно важная причина концепции дуальной пары «прошлое-будущее» заключается в том, что настоящее можно переживать и как «пришедшее», и как «уходящее». Так как мы обычно не возвращаемся назад (и в долгосрочной перспективе едва ли сможем), то движение вперед — это направление, в котором мы обычно движемся. Если посмотрим на удаленную точку и будем двигаться к ней, то расстояние, отделяющее нас от нее, будет сокращаться, а вот дистанция, оставленная нами позади, будет увеличиваться. Это грядущее, то есть приближающееся к нам, но в итоге пройденный момент, являющийся символом сначала приближающегося, а затем ускользающего мгновения. Каждый знает, что восход солнца заканчивается его закатом. Впрочем, удаленность остается одной и той же. Мы не можем достигнуть того момента, той дальней точки, когда удаленное станет близким, непосредственно близким. Мы не в состоянии изменить направление времени и непрерывно удаляемся от случившегося, мыслимое в будущем может быть лишь возможным, реальным может быть только лишь прошлое. Осталось лишь объяснить, почему будущее может являться как видение удаленного. Как это мы можем наблюдать в строфах Эйхендорфа. Ответ кроется в том, что, взирая на дальние образы, душа всегда удаляется от прошлого. Но мы как мыслящие существа в состоянии перенести точку созерцания вперед перед нами, тем самым увеличивая расстояние. Будущее — прошлое, спроецированное вперед! Это также относится к понятию «будущего» в естественных знаниях (в сущности, оно вневременное). Нет никакого прогнозирования будущего, которое бы не опиралось на постижение прошлого! Однако если астроном предсказывает затмение Луны, то это делает не просто в силу вероятности, а опираясь на расчеты промежутков времени, которые проходили между прошлыми затмениями. Только силы, орбитальные элементы и период вращения, что он заложил в основу своих арифметических вычислений, — точные данные, извлеченные из наблюдений за уже случившимся движением небесных светил. И этого вполне достаточно.