Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Иррациональные элементы, признаваемые системой, строго подчинены высшему рационализму адепта, который может их расшифровать и вывести страдающего невротика к свету дня. Возможно, они даже более болезненны, чем остальные элементы психологического комплекса. Несмотря на свою иррациональность, они, однако, поддаются рациональному объяснению, обработке и лечению.

Таким образом, фрейдизм появляется в качестве последней из материалистических религий. Психоанализ, как и марксизм, — это секта. Здесь есть тайная исповедь, догмы и символы, эзотерическая и экзотерическая версии доктрины, неофиты и отступники, жрецы и схоласты, полный ритуал экзорцизма и литургия мантии. Возникновение ересей приводит к образованию новых сект, каждая из которых утверждает, что является носителем истинного учения. Суть его толкования сновидений — оккультизм и язычество, замешанные на сатанинском поклонении сексу. Фрейдистская картина мира изображает невротическое, свихнувшееся и сдавленное смирительной рубашкой западной цивилизации человечество, которому новый жрец психоанализа обещает спасение с помощью антизападного евангелия от Фрейда.

Ненависть, составляющая ядро марксизма, присутствует и в этой обновленной религии. В обоих случаях это ненависть чужака к своему абсолютно чуждому окружению, которое он не может изменить, поэтому вынужден уничтожить.

Отношение XX века к содержанию фрейдизма соответствует духу времени, который сосредоточен на действии: к западной душе взывают внешние задачи. На этот призыв откликнутся лучшие, оставив тем, кто не имеет души, заниматься ее описанием. Научная психология ни в одной культуре не была привлекательна для глубоких умов. Она целиком и полностью покоится на допущении, что посредством мышления можно установить форму того, что мыслит, а это крайне сомнительное предположение. Если бы душу можно было описать в рациональных терминах (предварительное условие для возможности психологии как науки), тогда в такой науке не было бы необходимости. Разум есть часть души, точнее говоря, ее частичная функция. Любая картина души изображает только душу того, кто ее рисует, и ему подобных. Сатанист воспринимает вещи по-фрейдистски, но не может понять тех, кто все видит иначе. Этим объясняется мерзость фрейдистских попыток демонизировать, сексуализировать, механизировать и уничтожить всех великих людей Запада. Фрейдисты не способны постичь величие, не ощущая его в себе.

Душу нельзя определить — она есть самое элементарное. Любое ее изображение, любая психологическая схема является всего лишь ее производным и не идет дальше автопортрета. Как мы теперь хорошо понимаем, жизнь важнее своих результатов .

Психологические системы (во всех цивилизациях) пользуются терминологией наук о материи — физики и механики. Поэтому они выражают дух естествознания и, будучи продуктом эпохи, занимают в нем определенное место. Они не дотягивают до высшего ранга, на который претендовали, пытаясь постичь душу. Фрейдизм утвердился в качестве новой психоаналитической церкви уже после того, как устарел в глазах ушедшей вперед западной цивилизации.

Психология XX века ориентирована на деятельную жизнь. В эту эпоху психология должна быть практической, в противном случае она бесполезна. Психология толп, армий, лидерства, повиновения, лояльности — вот что имеет смысл в наше время. К этим вещам не подступиться с «психометрическими» методами и невразумительной терминологией, но только посредством человеческого опыта — собственного и других людей. XX век считает психологом Монтеня, по сравнению с которым Фрейд — это всего лишь затесавшийся в XIX век образчик охоты на ведьм, охватившей западную культуру в ее юные дни (что также было замаскированной формой сексуального культа).

Человеческая психология изучается в жизни и деятельности, а не посредством хронометража реакций лабораторных собак и мышей. Мемуары человека действия, путешественника, исследователя, солдата, государственного деятеля содержат как в тексте, так и между строк психологию того человеческого типа, в котором заинтересована наша эпоха. Любая газета является краткой инструкцией по психологии массовой пропаганды, и она ценнее любого трактата на эту тему. Существует психология наций, профессий, культур и последовательных эпох определенной культуры, от юности до старости. Психология является одним из аспектов искусства возможного, и лишь в таком качестве она может быть предметом изучения, достойным эпохи.

Величайшее из всех хранилищ психологии — это сама история. В ней мы не найдем для себя модель , поскольку жизнь никогда не повторяется, случаясь только однажды, но она показывает нам на примерах, как мы можем реализовать свои возможности, оставаясь честными сами с собой и никогда не идя на компромисс с тем, что нам совершено чуждо.

При таком взгляде на психологию никакой материализм заведомо не способен к ее постижению. В этом совпадают Руссо, Дарвин, Маркс и Фрейд. Они могли кое-что понимать, но только не человеческую душу, в особенности душу культурного человека. Их системы в XX веке выглядят лишь историческими курьезами, пока не претендуют на статус адекватных описаний реальности. Тот, кто «верит» в эти отжившие фантазии, выглядит смехотворно, никчемно и мелко. Лидеры грядущих десятилетий не могут быть дарвинистами, марксистами или фрейдистами.

Наука стремится к точному знанию о явлениях. Открывая взаимоотношения между явлениями, то есть, наблюдая условия их возникновения, она полагает, что объясняет их. Ментальность такого типа возникает в высокой культуре по завершении этапа творческой религиозной мысли, в начале экстериоризации. В нашей культуре подобный склад ума получил распространение только с середины XVII века, в классицизме — в V веке до н. э. С исторической точки зрения главные особенности раннего научного мышления в том, что оно освобождается от теологического и философского оснащения, пользуясь им только для заполнения фона, который ей не интересен. Обращая все внимание на явления, а не на высшую реальность, оно не может не быть материалистическим по своей сути. В религиозную эпоху феномены не столь важны в сравнении с великими духовными истинами, в научную эпоху справедливо обратное.

Техника — это использование макрокосма. Она всегда сопровождает науку в ее полном расцвете, но это не значит, что любая наука сопровождается технической активностью, поскольку науки классической и мексиканской культур не имели никакого отношения к тому, что мы называем техническим мастерством. На раннем этапе цивилизации наука доминирует и предшествует технике во всех ее достижениях, но с началом XX века техническое мышление начинает освобождаться от этой зависимости, и в наши дни уже наука служит технике, а не наоборот.