Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

Но в материалистической теории решающим является не только содержание и сам факт этих искажений: важно также – и прежде всего – уточнить, в какой определенной форме эта предметная видимость влияет на поведение и мышление класса пролетариата. Маркс ясно дает понять, что речь идет не только о проблеме научной информации. Лишь в развернутом, то есть распространившемся на все традиционные формы производства, товарном производстве, где продукты труда полностью превращаются в товары, так что приобретают «постоянство естественных форм общественной жизни», – только в такой обстановке люди делают попытку отдать себе отчет в содержании этих форм, расшифровать эти социальные иероглифы.

«Впоследствии люди, – пишет Маркс, – стараются разгадать смысл этого иероглифа, проникнуть в тайну своего собственного общественного продукта, потому что определение предметов потребления как стоимостей есть общественный продукт людей не в меньшей степени, чем, например, язык. Позднее научное открытие, что продукты труда, поскольку они суть стоимости, представляют собой лишь вещное выражение человеческого труда, затраченного на их производство, составляет эпоху в истории развития человечества, но оно отнюдь не рассеивает вещной видимости общественного характера труда. Лишь для данной особенной формы производства, для товарного производства, справедливо, что специфически общественный характер не зависимых друг от друга частных работ состоит в их равенстве как человеческого труда вообще и что он принимает форму стоимостного характера продуктов труда. Между тем для людей, захваченных отношениями товарного производства, эти специальные особенности последнего – как до, так и после указанного открытия – кажутся имеющими всеобщее значение, подобно тому как свойства воздуха – его физическая телесная форма – продолжают существовать, несмотря на то, что наука разложила воздух на его основные элементы» [69].

Мы выйдем за рамки этой статьи, если захотим детально изучить влияние товарного фетишизма на существование пролетариата: это область, до сих пор не исследованная, даже если учесть некоторые робкие попытки выявить структуру товара в самом процессе социализации ребенка. Здесь же речь идет прежде всего о том, чтобы рассмотреть товарное производство а, следовательно, наемный труд и капитал как социальную почву, на которой развивается идеология, обнаружить в идеологии ложное сознание, неизбежно связанное, однако с товарным производством, и понять, как она в обществе, где производство становится целиком товарным, определяет также идеи, представления и образ поведения широких масс пролетариата. Против «исторической миссии», которую Маркс и Энгельс возлагают на пролетариат, исходя из его объективных классовых интересов, каждодневно выступают силы, которые стремятся к регрессу исторического сознания и которые живут подавлением качеств, связанных с потребительной стоимостью, и историческими моментами производственного процесса, присущими производству целиком товарному.

Последствия этих проблем для существования пролетариата и для процесса политического становления рабочего класса становятся ощутимыми, когда они проявляются в возникновении иллюзий о государстве, праве и справедливости и в определенной фетишизации естественных и технических наук, с которыми можно столкнуться уже в первых рабочих школах.

Когда после принятия Эрфуртской программы 1891 года Энгельс с удовлетворением констатировал, что марксизм уже победил и уже покончено с последними остатками лассальянства (заявление, которое, впрочем, могло основываться только на изложении принципов, но очень мало соответствовало другим частям программы), он, видимо, был убежден, что иллюзорные надежды, возлагаемые в противовес объективным освободительным интересам пролетариата на право и на государственный социализм, не имели никакой почвы в самом пролетариате, даже в субъективном плане. Развитие социал-демократии вплоть до первой мировой войны со всей очевидностью опровергло это убеждение. Маркс, напротив, отмечает, что начиная с ситуации, типичной для докапиталистических социальных формаций, когда рабочий день ясно делится на труд необходимый и прибавочный, на оплачиваемый и неоплачиваемый – начиная с такой ситуации, которая, как всем это очевидно, принадлежит уже прошлому, – трудящийся продолжает питать иллюзии относительно права и справедливости, пока труд имеет форму наемного труда. Поскольку при наемном труде прибавочный, или неоплаченный, труд кажется оплаченным, неэквивалентность приобретает объективную видимость эквивалентности, и приобретает тем успешнее, чем менее элементарна и угнетающая обстановка, в которой происходит эксплуатация.

«Понятно поэтому то решающее значение, какое имеет превращение стоимости и цены рабочей силы в форму заработной платы, т.е. в стоимость и цену самого труда. На этой форме проявления, скрывающей истинное отношение и создающей видимость отношения прямо противоположного, покоятся все правовые представления как рабочего, так и капиталиста, все мистификации капиталистического способа производства, все порождаемые им иллюзии свободы, все апологетические увертки вульгарной политической экономии» [70].

Поскольку эти иллюзии и мистификации имеют реальное содержание, которое задано капиталистическим товарным производством, то всякая теория классовой борьбы, которая ограничивается тем, что трактует и подвергает атакам иллюзии, возлагаемые трудящимися на право и государство, как если бы они попросту были идеологическим вмешательством классового врага, вторгшегося извне, и находились в противоречии с их интересами, будет обречена на неуспех. «Вечное возвращение» лассальянских элементов, даже в таких организациях, как западноевропейские коммунистические партии, которые намерены отказаться от надежд, возлагавшихся Лассалемна государство, есть показатель того, что эта связь между иллюзиями о законности и государстве, которые появляются у самих трудящихся, и их основой, наемным трудом и товарным производством, все еще не стала сознательным элементом политической стратегии.

Но если легалистские идеи трудящихся, с одной стороны, и капиталиста – с другой, равно как, впрочем, и все мистификации капиталистического способа производства, в частности все иллюзии о свободе, имеют свою экономическую основу в условиях наемного труда, в связи с чем неэквивалент, который скрывается в производственном процессе, изображаемом как процесс образования стоимости и валоризации капитала, т.е. прибавочной стоимости, объективно маскируется, тогда эта предметная видимость должна быть научно объяснена, а практическая деятельность пролетариата – лишить ее возможности автоматически влиять на сознание трудящихся; и все же сохранится брешь, через которую смогут просачиваться иллюзии относительно права и государства (и они смогут просачиваться тем больше, чем менее понятными будут)