Гарет Джонс - Марксизм во времена Маркса

И хотя Маркс в своих рассуждениях избрал именно это направление, во втором томе «Капитала» есть момент, о котором мы упоминали, где со всей очевидностью вновь ставится проблема отношения к происхождению буржуазного общества и использованию его возможностей. Маркс критикует концепцию profit upon alienation, но по-прежнему тверд в убеждении, что «класс капиталистов остается единственным исходным пунктом денежного обращения» [МЭ: 24, 434]. Здесь вновь в виде «переходной» абстракции проявляется историческая сложность капиталистического способа производства. Приходится противостоять риску изобразить производство и доход как результат рефлексии, то есть по сути тождественные понятия. Центральным моментом является то, что «купля и продажа рабочей силы, в свою очередь, основывается на распределении элементов производства, которое предшествует распределению общественных продуктов и является предпосылкой последнего, а именно: основывается на отделении рабочей силы как товара рабочего от средства производства как собственности не рабочих» [МЭ: 24, 434]. Иначе говоря, если верно то, что специфические части стоимости действуют как доход, также верно и то, что остальные функционируют как капитал. Вновь обращаясь к этой проблеме в конце третьего тома «Капитала», Маркс называет «в корне ложной» догму, «будто стоимость товаров в конечном счете может быть разложена на заработную плату + прибыль + рента» [МЭ: 25-II, 412]. Логически «затруднение это заключается в том, что устойчивые определения дохода и капитала взаимно обмениваются и меняются местами, так что, с точки зрения отдельного капиталиста, кажутся лишь относительными определениями, которые, однако, исчезают при рассмотрении всего процесса производства» [МЭ: 25-II, 413]. Несмотря на множество убедительных доводов, которые могут быть привлечены в защиту этой логики рассуждений «перспективного» типа, все они меркнут перед тем фактом, что капитал сам должен воспроизводиться в товарной стоимости, элемент которой он собой представляет. Логике перспективности и рефлективных отношений, а также логике редукционизма Маркс противопоставляет логику «переходных» абстракций (которые исчезают, оставляя вполне определенные следы), чей функциональный сдвиг характерен для возможных исторических перемен. Как мы знаем, в рефлективном отношении верно то, что отдельному капиталисту кажется, будто прибыль может преобразовываться в доход и ее «одинаково можно потребить как производительно, так и индивидуально, одинаково и как капитал и как доход» [МЭ: 25-II, 417 – 418]. Форма рефлективных отношений скрывает, таким образом, возможность решения и выбора на уровне отдельного капиталиста и является вследствие этого источником и формой его власти как собственника общественного богатства. В действительности эта альтернатива власти остается в рамках системы на индивидуальном уровне. В общем плане, то есть в плане совокупных общественных отношений, действуют естественные законы (на языке Маркса, исторические законы). Капиталистический процесс не просуществовал бы и недели, если бы решение не вкладывать капитал стало всеобщим. Дело в том, что эти решения остаются индивидуальными и в качестве таковых придают историческим законам видимость естественных законов.

Производство вообще базируется, таким образам, на предпосылке, что товары продаются по их стоимости. Приближение к «реальности», о которой Маркс собирался говорить в третьем томе «Капитала», по сути является прогрессивным ослаблением связей, которые следуют из «идеализации», то есть из предшествования стоимостей-цен реальному обращению. Обмен постепенно освобождается от этой «идеальности», даже если его реальный механизм выглядит таким образом, что он как бы недалеко ушел от предполагаемой «идеальности». Как бы то ни было, «реализация» остается открытым вопросом, а с ней – и вопрос о конкуренции. Торговый капитал не только в воображении выступает как непроизводительные издержки по отношению к идеальному условию, когда цены уже реализованы, но и реально влияет на норму прибыли. От земельной ренты тоже нет больше нужды абстрагироваться. Ее капиталистический генезис объясняется в рамках специфических свойств такой области производства, как сельское хозяйство, органическая структура которого во времена Маркса демонстрировала явное преобладание живого труда над опредмеченным. Тем не менее и в развитии этого процесса сближения с реальностью процесс «переходного» абстрагирования продолжает оставаться центральным. Именно в связи с «рефлективной» логикой Маркс замечает:

«…хотя норма прибыли в числовом выражении отлична от нормы прибавочной стоимости, между тем как прибавочная стоимость и прибыль представляют в действительности одно и то же и равны также в числовом выражении, тем не менее прибыль есть превращенная форма прибавочной стоимости, форма, в которой ее происхождение и тайна ее бытия замаскированы и скрыты. В самом деле, прибыль есть форма проявления прибавочной стоимости, и эту последнюю лишь посредством анализа надлежит выводить из первой» [См. МЭ: 25-I, 55].

В другом месте Маркс пишет, что прибыль – это наиболее развитая форма прибавочной стоимости [113]. В любом случае Маркс продолжает следовать линии, выработанной им в первом томе «Капитала». Прибавочная стоимость и прибыль не являются чистой игрой ума. Только благодаря тому, что очевидность малого обращения не была сброшена со счетов, Маркс может видеть в развитии производительности труда не только возрастание потребительных стоимостей, которые, будучи идеализированы, могут быть реализованы при любых обстоятельствах, а он также усматривает в ней возможность вскрыть либо жалкую основу кражи рабочего времени и поставить вопрос о свободном времени масс, либо же основу обретения автономности меновой стоимостью, формирования и упрочения отношений собственности или близких к ним отношений власти.

Знаменитый вопрос о «трансформации» тоже рассматривается на этом фоне. Установление рыночной стоимости, пишет Маркс, «представленное здесь абстрактно … совершается на действительном рынке посредством конкуренции между покупателями, если спрос как раз настолько велик, чтобы поглотить данную массу товаров по ее установленной таким образом стоимости» [МЭ: 25-I, 202]. Реальность, к которой мы приближаемся, таким образом, еще намеренно удерживается вблизи собственной концепции, то есть вблизи ее «переходной» воображаемой абстракции. С другой стороны, то реальное условие, которое больше всего давит на Маркса (рост производительности труда), сводится к нулю; оно появится вновь только в рамках закона тенденции нормы прибыли к понижению. Предполагаемые идеальные условия – это те, при которых товары продаются по их стоимости. Заметьте, что здесь Маркс понимает под прибавочной стоимостью не первоначальное условие присвоения рабочей силы, на основе которого появляется капитал и все отношения собственности, а то, что непременно признáет каждый рикардианец, – специфичность отношений эксплуатации в отраслях производства, находящихся на разном уровне технического развития. Если заданы конкуренция капиталов, различный органический состав отраслей производства, зарплата и ее масса, ставшая показателем определенного количества рабочей силы, и прибавочные стоимости, которые приведены ею в движение, если известна норма прибавочной стоимости и производительность труда, если предполагается, что товары продаются в целом по их стоимости (то есть что общая сумма цен-стоимостей реализуется), – если известны все эти идеальные, предполагаемые условия, то можно сделать заключение о преобразовании прибавочных стоимостей в среднюю прибыль. Этого нельзя было бы сделать, не прибегая к «переходной» идеализации, которая позволяет говорить о сбыте по стоимости как о предположении и приостанавливает действие всех других переменных условий.