Гарет Джонс - Марксизм во времена Маркса

Маркс систематизировал не творимую нами историю вначале в связи с открытиями Дарвина, затем с идеями Вико. В этой же связи Маркс предсказал историческую роль техники, дающей человечеству материальную базу всех частных явлений.

Эти две истории составляют единое целое и вместе с тем разнятся между собой, продолжают друг друга и разделяются, раскрывая в истории человечества четырехсторонний процесс: 1) активное взаимодействие человека с природой; 2) процесс прямого продолжения человеческой жизни; 3) процесс социальных отношений в жизни людей; 4) умственные или духовные представления, проистекающие из этих отношений [МЭ: 23, 383 (прим. 39)]. (Порядок, в котором эти моменты появляются в теории, тоже имеет свое значение.) Все вместе составляет критическую историю техники и критического взаимоотношения природы и культуры.

Активные отношения с природой имеют свою историю: без сотрудничества в ходе производственного процесса производство не существует, без производства не существует жизни. Начатки культуры, которые мы находим у народов, занимающихся охотой, документально подтверждают такое сотрудничество, как и общинное земледелие в Индии. Это доказательства сотрудничества в малом масштабе или в масштабе общины. В простейшей форме крупномасштабное сотрудничество проводилось чиновниками азиатских древнеегипетских и этрусских монархов. Сложное крупномасштабное сотрудничество находило стихийное применение в античной и средневековой Европе. Форма капиталистической кооперации принимается в широком масштабе, она имеет систематический, а не спорадический характер, что отличает ее от докапиталистических экономических формаций [МЭ: 23, 333 – 347]. Развитие сотрудничества при капиталистическом способе производства представляет собой, с одной стороны, отрицание сотрудничества, начатого на заре человеческой культуры, с другой – его продолжение путем реализации заложенных в нем потенциальных возможностей.

В абстрактном плане развитие от первобытного способа производства к способам докапиталистическим и капиталистическому представляется упорядоченным, но в плане конкретном оно проходило по множеству линий, с фальстартами и отклонениями. Прогресс многообразен, он совершается путем незаметных глазу метаморфоз, за которыми следуют резкие перевороты. Бесклассовое общество – результат противоположных исторических моментов. Социальное единство состоит из огромной массы противоречивых форм: природа этих противоречий такова, что постепенное изменение не приводит к взрыву. Если в лоне данного общества, такого, как оно есть, мы не находим материальных условий производства и обмена, позволяющих создать бесклассовое общество, любая попытка разрушить существующее общество окажется тщетной [См. МЭ: 1, 101] [127].

Не творимая нами история является нашей естественной историей, или процессом эволюции. Это история без исторического субъекта, единственная конкретная история. Творимая нами история и абстрактна и конкретна, она имеет и субъект и объект. Это история общества и его становления, история борьбы социальных классов как необходимого условия общественного конфликта и развития классового сознания. История классового сознания проходит тот же исторический путь и подчиняется тем же критериям развития, на которые мы указывали в связи с социальной историей кооперации. В древних государствах и империях Азии, Африки, Европы и Нового Света классовое сознание проявлялось спорадически у непосредственных производителей в данном обществе. В современном же капиталистическом обществе классовое сознание имеет постоянное развитие, как качественное (сила и уверенность), так и количественное (широта затронутых им трудящихся масс). Оно достигло высшей точки своего исторического развития в истории современного буржуазного общества во время революции и понижается по мере того, как породившая его революционная деятельность, в свою очередь крепнущая и проявляющаяся под его воздействием, идет затем на убыль, утрачивая свою социальную силу. То есть оно находится в зависимости от глубины противоречий между социальными классами. Классовое сознание проявляется по-боевому в потоке революционной деятельности и застывает, когда она иссякает, причем не однозначно, а следуя межклассовым различиям. Творимая нами история есть не что иное, как совокупность процессов взаимоотношения труда с природой, взаимодействия сил в обществе и умственных и духовных представлений, проистекающих из этих взаимоотношений и взаимодействий. Этим она отличается от не творимой нами истории, лишенной своих абстрактно-теоретических представлений, за исключением тех, которые привнесены человеком. На практике же ход творимой нами истории отделяется от не творимой нами истории только в спекулятивной философии и в религиозном мире мистиков [128].

Выдвинутая социалистом-эволюционистом Эдуардом Бернштейном идея о том, что социализм может быть достигнут путем мирного преобразования буржуазного общества, основана, с одной стороны, на упрощении исторического процесса и, с другой, на смешении эволюции, то есть не творимой нами истории с творимой нами историей. Пропаганда действия не приведет ни к чему, кроме как к саморазрушению, если только не будет непосредственно связана с процессами радикального преобразования общества и его материальной базы, а следовательно, и его умственных и духовных представлений.

Карлейль видит в личности главный двигатель истории и строит на этом культ героя [129]. Это его убеждение не лишено связи со сказкой, в центре которой находится фигура Робинзона Крузо, обязанного всем самому себе, одинокого на своем тропическом острове [130]. Проблема личности в истории имеет двоякий аспект: с одной стороны – реальность личности в обществе и, следовательно, в истории; с другой – вопрос о том, какова главная движущая сила истории. Тот факт, что личность предметна, а не является чистой абстракцией, выступает темой первой полемики Маркса с Фейербахом и его (Фейербаха) интерпретацией Гегеля [МЭ: 42, 161 – 162].

Государство, писал Маркс, является формой, посредством которой индивиды господствующего класса выражают свои общие интересы и в которой концентрируется все буржуазное общество определенной эпохи. Таким образом, возникает иллюзия, что законодательные акты имеют в основе свободную волю индивида. В действительности они оторваны от своей реальной основы в обществе. Абстрактный индивид не имеет истории, индивид конкретный не только сам часть истории, но является единственной основой производительных сил, частных видов труда, сознания и, таким образом, основой социальной реальности и в материальном, и в историческое плане. Однако способности индивидов развиваются не самими индивидами, а только за счет их объединения, путем взаимодействия при их взаимном согласии на присвоение орудий производства и комбинированном применении этих инструментов [МЭ: 3, 47] [131]: личность – это «совокупность общественных отношений» [132]. Но общество не состоит из той же самой материальной реальности составляющих его индивидов: «общество выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу» [МЭ: 46-I, 214]; оно не состоит из самих этих индивидов и не составляет прямо основы отношений между индивидами. Поэтому взаимосвязь между индивидом и обществом асимметрична.