Гарет Джонс - Марксизм во времена Маркса

Заметки и комментарии Маркса оказали влияние на историю социализма, хотя следует иметь в виду, что моргановская критика собственности, будучи, несомненно, более резкой по отношению к другим критическим высказываниям некоторых представителей эволюционизма, изученных Марксом, не дает никакого основания считать Моргана критиком капиталистической системы как таковой. Маркс обращался к идеям Моргана для подкрепления своих не потому, что у них имелась общность принципиальных основ, а как раз потому, что Морган примыкал к противоположному лагерю. Его следует поэтому отнести к тем, кто укреплял дело социализма против своей воли [142].

Неустанная критика, которой Маркс подвергал индивидуалистическую концепцию истории, опиралась на исследования Моргана, утверждавшего, что Тезей был не отдельной личностью, а целым периодом или даже целым рядом событий [143]. Роль объективных исторических факторов, технологических и правовых, была представлена Морганом в виде общего правила. В этом смысле он был материалистом, хотя и наивным, и за это его похвалил Энгельс. Среди перечисленных Морганом институтов доминирующим в варварском обществе является род. Маркс применил эту формулу к теории исторического формирования каст, сложившихся на основе увековечившегося родового принципа. В варварском обществе роды были связаны иерархической зависимостью снизу доверху, как касты в гражданском обществе. Равенство и братство имеют место одинаково и внутри рода, и внутри касты, базирующихся на родственных узах. Равенство и братство противоречат аристократическому принципу [144], базирующемуся на образовании социальных классов. По Марксу, образование социальных классов начинается не с ранговой дифференциации между отдельными родами, а с конфликта интересов между родовыми вождями, с одной стороны, и простыми членами рода – с другой. Вожди богаты, что связано с частной собственностью на жилища, земли, скот и, как следствие, с моногамной семьей. Простой же народ беден [145]. Однако частная собственность не является причиной расслоения на бедняков и богачей и не ведет к образованию моногамной семьи. Она – юридическое выражение различных моментов истории, движущая сила которых кроется в другом.

В концепции Моргана о стадии, предшествующей образованию буржуазного общества и государства, разложение рода иди отмирание принципа родства становится движущей силой истории. Это положение Моргана, косвенно принятое Марксом и непосредственно – Энгельсом, противоречит Марксовой формулировке закономерности перехода к буржуазному обществу. Маркс писал, что племена образовывали древние государства двумя путями: либо из родственных, либо из местных групп, и указывал, что римские роды были корпорациями [МЭ: 46, 467] [146]. Не ограничившись одними только родственными связями, Маркс разработал общую теорию коллектива в его различных формах: клан, племя, род (группы, возникавшие на основе родственных уз); населенный пункт, сельская община (группы, возникавшие на основе географической близости) и, наконец, ассоциации, корпорации, общества с правом наследования и добровольные. Это более широкий и более научный подход, чем подход, сделавшийся популярным благодаря книге Энгельса. Образование буржуазного общества и государства происходило на основе распада древних форм коллективной жизни (роды, кланы, сельские общины, ассоциации) и связанных с ними равенства и братства.

Буржуазное общество состоит из общественной и частной сферы, и его нельзя свести ни по происхождению, ни по развитию к одной только частной сфере, к которой принадлежит современная буржуазная семья. К хорошо видимым на примере семьи родственным связям добавляются отношения общественной сферы гражданского общества, общественного труда, общественного производства, обмена, торговли и принадлежащих к надстройке права, политики и государства. Гражданское общество образовалось и разделилось на общественную и частную сферы под влиянием межклассовых отношений. Описывая традиционных вождей ирландских сект и кланов или старейшин коллективных семей и сельских общин Индии, Мейн рассматривает все эти образования как простые агломераты частных семей; при изучении ирландских и индийских кланов и общин он имел в виду английскую частную семью. Маркс резко возражал против смешения общественной и частной сфер в своих комментариях к книге Фира, который, описывая социальную и земельную системы индоарийцев, исходил из предположения, что история общества и земельной собственности обязана своей динамикой внутренним отношениям в рамках отдельной семьи [147]. В теории Мейна об общественном прогрессе, основанном на эволюции, предполагалось, что историю определяют юридические и моральные факторы. Маркс критиковал его за то, что он такие вторичные факторы, как моральный, сделал первичными, определяющими ход истории, в то время как, по Марксу, на первом месте стоят факторы экономические. Для Мейна государство было реальной исторической материей, а не чистой видимостью, каковой оно является на самом деле. Маркс упрекал его в том, что он не увидел в государстве нароста на теле общества, то есть в том, что он не сумел понять особых конкретных социальных условий, определяющих исторически появление государства, которое исчезает вместе с их исчезновением. Полемика Маркса вовсе не была органической теорией общества и государства. Она не содержит, например, мысли о том, что государство подвергнется разложению, как переспевший плод: общество зависит от определенных условий, от определенных отношений между людьми, а государство является результатом этих исторически конкретных отношений и условий. Положения, согласно которым государство есть форма особых общественных условий, в основе образования государства находятся экономические факторы и государство представляет собой одно из преходящих явлений в истории, стали общими местами, потому что марксизм их сделал таковыми. Разделение общества на классы и на общественную и частную сферы имеет в основе факторы, действовавшие еще в архаичных общинах. Индивиды, которые в итоге формируют господствующий класс, отрываются от этих общин, и именно таким путем формируется индивидуальность, личность. Затем эти индивиды проявляют все в большей мере интересы, противоположные интересам непосредственных производителей данных общин, составляющих трудящийся класс. Интересы классовы, и отдельные личности выражают классовую индивидуальность; их интересы имеют в основе экономические условия, и именно на этой основе строится государство [148]. Общины были преобразованы в эксплуатируемый класс непосредственных производителей и в то же время формально сохранили свой общинный характер. Поэтому социальный конфликт на заре истории гражданского общества является по существу конфликтом между социальными классами, но по форме это конфликт между отдельными личностями, принадлежащими к разным классам, между индивидами правящего класса, с одной стороны, и лицами, принадлежащими к общине, – с другой. Отдельные личности являются юридическими лицами, будь то индивиды или группы, но их интересы не являются ни общинными, ни индивидуальными. Это интересы социальных классов, а отдельные личности являются личностями, принадлежащими к данным социальным классам. Индивидуальный интерес правящего класса есть, как мы видели, идеологическая фикция. С другой стороны, в своей внутренней, частной жизни личность противостоит внешнему выражению классовых интересов, которые интериоризируются отдельными членами данного класса в ходе истории гражданского общества. Основу интересов правящего класса составляет возможность располагать прибавочной стоимостью, в то время как интересы общественного труда в целом заключаются в наиболее рациональном использовании средств производства всего общества. В настоящих условиях наличие рабочего класса предполагает наличие класса капиталистов, так же как это последнее предполагает наличие рабочего класса; потенциально же совокупность общественного труда – это то, что определяет целостность общества [149].