Гарет Джонс - Марксизм во времена Маркса

Когда Гакстгаузен привлек внимание к существованию крестьянской общины в России XIX века, у многих социалистов возникло убеждение, что эти крестьяне уже воплотили в жизнь принцип, которому последует будущее человечество после социальной революции [159]. Эти социалисты предприняли изучение истории сельской общины с целью показать, что земля изначально была в общем владении и обработке и что, следовательно, человек по натуре своей – общественное животное [160]. Антропологи, историки и социологи, труды которых изучал Маркс, исходили из преемственности крестьянской общинной практики, продолжавшейся от самой глубокой древности до современной им эпохи [161]. В целом этот спорный вопрос, возможно, представляет интерес для тех, кто намерен изучать прошлое как таковое, но представляется очевидным, что наша способность понять сущность человеческой природы не определяется исследованиями в области крестьянских общин и тем более они не могут определять природу социалистического общества. Исследование крестьянской общины в XIX веке проводилось Мейном, Ковалевским и некоторыми другими путем упрощения сложных вопросов. Так, Б. Чичерин утверждал, что первобытная и древняя крестьянская община исчезла с образованием Киевского государства в средневековой России и что современная община русских крестьян возникла в результате последовавших затем событий и мер: административные акты правительства, выступления землевладельческой аристократии в поддержку взимания ренты и т.д. [162]Было, наконец, изведено море чернил по вопросу о том, не ведут ли современные коммуны и колхозы Китая и Советского Союза свою родословную от сельских общин азиатского способа производства, что является еще более радикальным упрощением, чем вышеупомянутое, и, как кажется, бездумно перечеркивает все уже перечисленные различия. В действительности при попытке воссоздать ее такой, какой она была на заре цивилизации, сельская община становится абстракцией, поскольку конкретно-историческое развитие сельских общин в Китае, Индии, Персии, России и Германии совершенно различно.

Сельские общины – это маленькие республики, способные к самосодержанию и самоуправлению, имеющие внутри себя комбинацию различных отраслей производства при минимальной зависимости от внешнего мира [163]. В этом случае единица потребления и единица производства являются одним и тем же, поскольку эти общины производят все или почти все, что потребляют. Обмен и товар возникают не на основе внутренних отношений; наоборот, отношения обмена, и в частности обмен товарами, возникают между общинами-производительницами, и именно этим путем исторически вводится меновая стоимость [164], а с нею и товар. Товары появляются не потому, что они произведены; полезные вещи, вначале обмениваемые как товары, поэтому преобразуются, а производство этих вещей, выступающих теперь как потребительные стоимости, становится, таким образом, производством товаров. Количественное и качественное развитие отношений обмена между деревнями и между городом и деревней преобразует общинные отношения в общественные, и весь процесс приобретает характер производства меновой стоимости. Путем развития отношений обмена преодолеваются автономия и автаркия общинного села и исторически начинает складываться общество в нашем современном смысле как воплощение отношений между людьми, составляющими его. Через отношения обмена абстрактная стоимость отделяется от конкретной, или потребительной, и создается абстракция индивида, общества и стоимости; общественная сторона общества и индивида, будучи стороной формальной, отделяется от частной стороны, и одна противопоставляется другой. Процесс отчуждения прибавочной стоимости идет наравне с созданием меновой стоимости; хотя один от другого и не зависит, они обусловливают друг друга: создание меновой стоимости определяет создание прибавочной стоимости, а создание прибавочной стоимости определяет создание меновой стоимости в истории гражданского общества. Эти процессы развиваются на основе не формального, а действительного распада древних общин, родов, кланов, поселений и племен, на основе их преобразования в современные общественные группы.

Отношения между трудом и природой и трудовые отношения в обществе составляют и форму, и существо жизни человека. Эти отношения по форме и по существу имеют свою историю. Отношения с природой – это материальный обмен между человеком и природой, в ходе которого человеческая жизнь производится и воспроизводится путем отчуждения вещества и сил природы и овладения ими для удовлетворения потребностей человека. Трудовые отношения в обществе – это сочетание и разделение труда, посредством которого организуется и реализуется производство средств существования. Производство, распределение и обмен этих продуктов есть материальный взаимообмен общества. История общества определяется двумя элементами труда: организацией и отношениями в обществе. Мы разберем эти элементы в обратном порядке в связи с главной движущей силой истории.

В условиях первобытного существования человека труд организован коллективно. Каждый, следовательно, работая на другого, работает на самого себя, поскольку в первобытном обществе не существует никакого прибавочного продукта. В гражданском и буржуазном обществе бывший первобытный труд становится общественным трудом, в производстве развивается специализация функций, разделение труда и его сочетание, обмен готовыми продуктами как товарами и, следовательно, все большая взаимозависимость производителей. Вместе со своим развитием трудовые общественные отношения разрушаются производством и отчуждением общественного прибавочного продукта. Это антиобщественная сторона трудовых отношений в гражданском и буржуазном обществе, которая выражается в том, что человек работает и на себя, и на другого, но его собственный труд в этом последнем случае не компенсируется. Созданием и разрушением уз общественного труда в обществе создаются и разрушаются основные отношения [165].

Исторически преобразование общинного труда в общественный за счет процессов создания меновой стоимости и отчуждения прибавочной стоимости создало для труда условия порабощения. Это порабощение вводится путем принуждения или угрозы принуждения, поскольку процесс эксплуатации при изъятии прибавочной стоимости у ее непосредственных производителей совершается не по логике, а вопреки интересам самих непосредственных производителей. Противоположностью этому является точка зрения наивного, в узком смысле, материализма. При всех способах производства, предшествующих капиталистическому в истории гражданского общества, общественный труд в той или иной форме не был свободен, потому что существовала обязанность поставлять господствующему классу прибавочный труд и прибавочный продукт. Этот класс в социальном плане определяется как эксплуататорский, поскольку участвует в обмене живого и мертвого труда, не возвращая его в виде труда такого же рода и той же величины производителям стоимости. Этот класс прибегает к силе с целью отчуждения прибавочного продукта. Для обеспечения принудительного исполнения этих обязанностей при азиатском способе производства труд привязан к деревне, при классическом – к личности хозяина или патрона, при феодальном – к земле; в первый период торгового капитализма – к мастерам корпораций, путем договоров об ученичестве и о продолжительной службе, путем ростовщического закабаления, при помощи возникающей в этих условиях надстройки, ложного сознания общественного долга по отношению к монарху, господину, хозяину, патрону, капиталисту, церкви, богу и отечеству. На последней стадии промышленного капиталистического способа производства труд свободен только в том смысле, что он может менять хозяина, переходя от эксплуатации одним капиталистом к эксплуатации другим или из одной страны в другую.