Беррес Скиннер - Превыше свободы и чести

Человек желает чего-то, только если он действует, чтобы получить это, когда представится возможность. Человек, который говорит: "Я хочу что-нибудь поесть", вероятно, будет есть, если найдет какую-то еду. Если он говорит: "Я хочу согреться," то он, вероятно, пойдёт в теплое место, если оно будет доступно. В прошлом подкреплением для этих актов поведения было именно то, что хочется (еда или тепло). Но вот то, что человек чувствует , когда он чувствует, что ему чего-то хочется - это зависит от обстоятельств. Например, еда служит подкрепителем только в состоянии голода, и человек, который хочет поесть, может чувствовать симптомы этого состояния, например, когда "сосет под ложечкой". Человек, который хочет согреться, вероятно, ощущает холод. Могут также ощущаться состояния, связанные с высокой вероятностью выполнения соответствующего акта поведения, вместе с теми аспектами нынешней ситуации, которые аналогичны таковым предыдущих ситуаций, при наличии которых этот акт поведения получал подкрепление. Однако ни желание не является чувством, ни чувство - причиной того, что человек действует, чтобы получить то, что он желает. Просто определенные факторы повысили вероятность выполнения акта поведения, и в то же время создали условия, которые могут ощущаться человеком. Свобода поэтому является вопросом факторов подкрепления, а не чувств, которые эти факторы вызывают. Различать это особенно важно в тех случаях, когда эти факторы не вызывают бегства или ответного нападения.

Неуверенность, которая окружает противодействие ненасильственным мерам (управления поведением) легко показать на примере. В 1930-х годах (в США) сочли необходимым сократить сельскохозяйственное производство. Соответствующий указ - "Agricultural Adjustment Act" - уполномочил министра сельского хозяйства на "выплату рент и пособий" фермерам, которые согласятся свернуть производство, то есть по сути оплачивать фермерам тот объём сельхозпродукции, который они согласились не производить. Заставлять их сократить производство противоречило бы конституции, и правительство утверждало, что оно просто помогало им в этом. Но Верховный суд признал, что положительное стимулирование может быть столь же непреодолимым, как и принудительные меры, и вынес решение, что "власть давать или не давать неограниченные пособия - это власть принуждающая или уничтожающая." Однако впоследствии это решение было отменено, когда суд постановил, что "позиция, утверждающая, что стимул или искушение эквивалентны принуждению, ввергнет закон в бесконечные трудности." Мы рассмотрим некоторые из этих трудностей.

Та же проблема возникает, когда правительство организует лотерею, чтобы повысить поступления в казну и при этом снизить налоги. Правительство в обоих случаях берет себе ту же самую сумму денег у своих граждан, хотя и не обязательно у тех же самых граждан. Эксплуатацией лотереи оно избегает определенных нежелательных последствий: ведь люди избегают тяжелого налогообложения, пряча доходы, или переходят в нападение, не переизбирая правительство, которое ввело новые налоги. Лотерея, применяющая разреженную схему подкрепления с варьирующим соотношением, не вызывает ни одну из этих негативных реакций. Единственное сопротивление исходит только от тех, кто принципиально выступает против игорных домов и т.п., и кто сами играют в азартные игры очень редко.

Третий пример - это практика привлечения заключенных к добровольному участию в потенциально опасных экспериментах, например, к испытанию новых лекарственных препаратов, в обмен на улучшение условий заключения и сокращение срока отсидки. Если заключенных принуждали бы участвовать в этом, то это вызвало бы всеобщие протесты, но действительно ли они свободны, когда получают положительное подкрепление, особенно если учесть, что улучшаемые условия заключения и сокращаемый срок заключения были навязаны им государством?

Этот вопрос часто возникает в более утонченных формах. Например, высказывалось мнение, что неконтролируемые услуги по предотвращению беременности и абортам не "дают неограниченную свободу производить или не производить потомство, потому что они стоят время и деньги." Бедным членам общества должна выплачиваться компенсация, чтобы они могли иметь настоящую "свободу выбора". Если справедливая компенсация точно компенсирует затраты времени и денег, необходимые для практического осуществления контроля над рождаемостью, то люди будут действительно свободны от принуждения, вызываемого тратой времени и денег, но то, будут они иметь детей или нет, будет по-прежнему зависеть от других условий, которые при этом не учитываются. Если страна даёт щедрое положительное подкрепление практике предотвращения беременности и абортов, то в какой мере ее граждане имеют свободу выбора - иметь или не иметь детей?

Неуверенность в отношении управления (поведением) при помощи положительного (подкрепления) очевидна в двух замечаниях, которые часто встречаются в литературе свободы. Во первых, утверждается, что хотя поведение и полностью детерминировано, лучше, чтобы человек "чувствовал себя свободным" или "считал себя свободным." Если это означает, что лучше то, если нашим поведением управляют способами, которые не имеют отрицательных последствий, с этим можно согласиться, но если это означает, что лучше то, если нашим поведением управляют такими методами, против которых никто не бунтует, то это не учитывает возможности отсроченных отрицательных последствий. Второе замечание представляется более актуальным: "Лучше быть рабом, сознающим свое положение, чем счастливым рабом." Слово "раб" точно характеризует конечную суть последствий: она эксплуататорская и, следовательно, отрицательная. Всё, что рабу следует осознавать - это его бедственное положение; и система рабства, которая настолько хорошо организована, что против неё невозможен бунт, является самой реальной угрозой. Литература свободы требует того, чтобы люди "осознали" принудительное управление (поведением), но её выбор методов не способен спасти счастливых рабов.

Одна из самых крупных фигур в литературе свободы - Жан-Жак Руссо - не боялся власти положительного подкрепления. В своей замечательной книге "Эмиль" он дал следующий совет учителям:

"Пусть [ребенок] верит, что он всегда самостоятелен, хотя на самом деле вы [учитель] им всегда управляете. Нет подчинения более совершенного, чем то, которое сохраняет видимость свободы, так как этим методом вы пленяете саму его волю. Бедный ребенок, не знающий ничего, не умеющий ничего делать - разве он не в полной вашей власти? Разве вы не обустраиваете все в мире, который его окружает? Разве вы не можете влиять на него так, как вы хотите? И его занятия, и его игры, и его радости, и его страдания - разве это всё не в ваших руках, причем без его ведома? Несомненно, он должен делать только то, что он хочет сам, но он должен хотеть делать только то, что вы хотите, чтобы он делал; он не должен делать ни одного шага, который бы вы не предугадали; он должен, открывая рот, говорить только то, что вы уже заранее знаете, что он скажет."