Беррес Скиннер - Превыше свободы и чести

Мы признаём эту любопытную зависимость похвальности действий от незаметности управляющих ими условий, когда мы скрываем это управление, чтобы избежать неуважения или претендовать на уважение, которого на самом деле не заслуживаем. Генерал делает все возможное, чтобы сохранить своё достоинство, когда его везут в джипе по пересеченной местности, а флейтист продолжает играть, несмотря на то, что муха ползает по его лицу. Мы боимся чихнуть или рассмеяться в торжественных случаях, а после того, как сделаем глупый промах, пытаемся делать такой вид, как будто мы его не сделали. Мы терпим боль, не морщась, мы едим воспитанно, хотя и голодны, мы без суеты и спешки берем со стола деньги, выигранные в карты, и мы рискуем обжечься, медленно проглатывая горячее блюдо. (Д-р Джонсон взбунтовался против этого: выплюнув полный рот горячего картофеля, он крикнул своим изумленным сотрапезникам: "Только дурак проглотил бы это!") Иными словами, мы избегаем ситуаций, угрожающих нашему достоинству.

Мы стараемся производить хорошее впечатление, маскируя или пряча факторы, управляющие нашим поведением. Диктор телевидения читает текст с листа, который находится за камерой, и преподаватель заглядывает тайком в свой конспект; нам кажется, что оба говорят по памяти или экспромтом, тогда как на самом деле (что гораздо менее похвально) они читают шпаргалки. Мы стараемся создать "выгодное впечатление", выдумывая менее настоятельную причину нашего поведения. Мы пытаемся "не ударить в грязь лицом", приписывая свое поведение ложным - менее очевидным или менее вынуждающим причинам, делая вид, например, будто нам в противном случае ничего не грозит. По примеру "святого" Иеронима, мы делаем добродетель из необходимости, делая то, что мы вынуждены делать, но делая вид, как будто мы вольны не делать этого. Мы скрываем принуждение, делая больше, чем требуется: "Если кто-то заставляет вас идти одно поприще, идите с ним два." Мы стараемся избежать позора из-за предосудительного поведения, утверждая, что его вызвали непреодолимые причины; Шодерло де Лакло заметил в повести Опасные связи , что "женщина должна иметь оправдание того, что отдалась мужчине. Что может быть лучше в этой ситуации, чем делать вид, что уступаешь сильному?

Мы укрепляем нашу репутацию, ставя себя в ситуации, в которых люди обычно ведут себя недостойно, но при этом воздерживаясь от недостойного поведения. Мы ищем условия, при которых определенное поведение получает положительное подкрепление, а затем отказываемся вести себя так; мы заигрываем с искушениями, как аскет в пустыне, выпячивающий до максимума добродетельность своего "умерщвления плоти", устраиваясь так, чтобы поблизости были красивые женщины и вкусная еда. Мы продолжаем бичевать себя, уподобляясь флагеллантам, когда мы могли бы легко прекратить это, или выбираем судьбу мученика, когда мы могли бы её избежать.

Когда мы стараемся щадить честь (и самолюбие) других, мы пытаемся затушевать очевидность причин их поведения. Мы прибегаем к мягким увещеваниям, а не к наказаниям, потому что условное положительное подкрепление менее бросается в глаза, чем безусловное, и уклонение более похвально, чем бегство. Зная, что намёка будет достаточно, мы даем студенту его, а не выдаем ему готовый ответ, который от этого не был бы ему зачтен. Мы всего лишь предлагаем или советуем, а не приказываем. Мы даем разрешение тем, кто наперекор всему намерен вести себя неподобающим образом, подобно епископу, который, будучи главой на званом обеде, воскликнул: "Те, кому надо курить, пусть курят." Мы помогаем людям сохранить лицо, соглашаясь с их объяснениями своего поведения, сколь бы маловероятными они ни были. И мы испытываем порядочность людей, давая им шанс вести себя непорядочно. У Чосера (в "Кентерберийских рассказах" ) терпеливая Гризельда доказала верность мужу, противостоя тем потрясающим возможностям изменить ему, которые он ей дал.

Конечно, воздавать похвалу в обратной пропорции к весомости причин, управляющих поведением, может быть просто результатом хорошего воспитания. Мы расчетливо используем наши возможности. Нет смысла одобрять человека за то, что он намерен делать в любом случае, и мы оцениваем шансы этого, исходя из доступной нам информации. И мы наверняка будем хвалить человека, если мы знаем, что нет другого способа добиться от него желаемого, и что у него нет никаких других причин вести себя по-другому. Мы не будем хвалить, зная, что похвала ничего не изменит. Мы не тратим похвал на рефлексы, потому что оперантным подкреплением усилить их очень трудно, а зачастую вообще не возможно. Мы не благодарим за то, что было сделано случайно. Мы также воздерживаемся от благодарности, если её выразит кто-то другой. Например, мы не благодарим людей за раздачу милостыни, если они заранее раструбили об этом, поскольку "они уже получили награду свою." (Рациональное использование ресурсов часто яснее видно в отношении наказаний. Обычно не наказывают тогда, когда это не вызовет никаких изменений поведения, например, если проступок совершен случайно или же умственно отсталым или психопатом).

Хорошим воспитанием можно также объяснить то, почему мы не хвалим людей, которые очевидно усердствуют только ради похвалы. Поступок заслуживает похвалы, только если он нечто больше, чем просто похвален. Если те, кто усердствует ради похвалы, не делают сверх того ничего полезного, то хвалить их совершенно напрасно. Такая похвала может даже повредить действию других факторов подкрепления; спортсмен, который стремится "сорвать аплодисменты", который "играет на публику", менее чувствительно реагирует на факторы подкрепления, заложенные в самой игре.

Очевидно, что мы заинтересованы в разумном применении, называя награды и наказания заслуженными или незаслуженными и справедливыми или несправедливыми. Нам важно то, что человек действительно "заслуживает" или, как это растолковывают словари - то, на что он "по праву достоин, или что по справедливости полагается, на что можно претендовать по праву за совершенные дела или проявленные качества." Слишком щедрая награда больше, чем это необходимо для поддержания желательного поведения. Особенно несправедлив тот случай, когда не было сделано вообще ничего, чтобы заслужить награду, или когда то, что было сделано на самом деле, заслуживает наказания. Слишком тяжелое наказание также несправедливо, особенно тогда, когда человек ничего не сделал, чтобы заслужить его, или когда он вел себя хорошо. Несоразмерные последствия действий вредны и могут вызвать проблемы; например, везение часто делает людей ленивыми, а невезение часто губит усердных. (В данном случае положительное подкрепление вовсе не обязательно дают другие люди. Удачи и неудачи создают проблемы, когда они "объективно" незаслуженны.)