Беррес Скиннер - Превыше свободы и чести

Руссо мог писать такое только потому, что имел неограниченную веру в благожелательность учителей, которым надлежит использовать свою абсолютную власть только на благо своих учеников. Но, как мы увидим позже, благожелательность не даёт гарантий от злоупотребления властью, и очень немногие в истории борьбы за свободу продемонстрировали безмятежность, свойственную Руссо. Наоборот, они заняли противоположную позицию, считая, что любая власть вредна. Этим они дали наглядный пример поведенческого процесса, называемого обобщение. Многие разновидности власти крайне отрицательны, будь то по своей сути или по своим последствиям, и делается вывод, что их все следует избегать. Пуритане зашли в обобщении ещё дальше, утверждая, что бóльшая часть положительного подкрепления вредна, независимо от того, преднамеренно оно или случайно, причём только по той причине, что иногда из-за него люди попадают в беду.

Литература свободы призывает бежать от всех властей или бороться с ними. Она делает это, объявляя любое проявление власти принуждением. Утверждается, что все, кто манипулирует поведением людей - негодяи, имеющие обязательную склонность к эксплуатации. Власть, мол, является прямой противоположностью свободы, и если свобода - это хорошо, то власть должна быть злом. При этом упускается из виду такая власть, которая никогда не приводит к отрицательным последствиям. Многие общественные институты, необходимые для процветания нашего вида, состоят в управлении человека человеком, и этого не может запретить никто из тех, кому хоть немного дороги достижения человечества. Мы увидим далее в книге, что для того, чтобы защищать позицию, утверждающую, что любая власть - зло, было необходимо исказить или замолчать суть полезных общественных институтов, а также отдать предпочтение бессильным общественным институтам именно потому, что их можно замаскировать или скрыть, и - что является воистину самым нелепым результатом! - продолжать пользоваться принудительными мерами.

Проблема состоит в том, чтобы освободить людей, однако не от власти как таковой, а лишь от некоторых видов власти, и её удастся решить только тогда, когда наш анализ примет во внимание все последствия. То, что люди думают о власти, как до, так и после того, как литература свободы окажет влияние на их мнения, не производит никакой полезной разницы.

Если бы не существовало необоснованного обобщения, что любая власть - это зло, то мы имели бы к социальной среде такой же простой подход, какой мы имеем к природной не социальной среде обитания. И хотя прогресс техники освободил человека от некоторых отрицательных особенностей окружающей среды, он не освободил его от самой окружающей среды. Мы признаём тот факт, что мы зависим от мира вокруг нас; мы просто изменяем природу этой зависимости. Точно так же, чтобы сделать социальную среду как можно более свободной от отрицательных стимулов, нам надо не разрушать эту среду или бежать от неё, а просто преобразовать её.

Причина борьбы человека за свободу - это не некая воля быть свободным, а определенные поведенческие процессы, характерные для человеческого организма, главным результатом которых является предотвращение или избегание так называемых "отвращающих" особенностей окружающей среды. Физические и биологические технологии в основном занимались природными отрицательными стимулами. А борьба за свободу имеет дело со стимулами, преднамеренно созданными другими людьми. Литература свободы выявила этих других людей и предложила способы бегства от них или ослабления или уничтожения их власти. Она достигла успехов в уменьшении числа принудительных стимулов, используемых в преднамеренном управлении поведением, но совершила ошибку, определяя свободу в терминах состояний сознания или чувств, и поэтому была не в состоянии эффективно бороться с методами управления, которые не вызывают бегства или восстаний, но тем не менее имеют отрицательные последствия. (Из-за этой ошибки) она была вынуждена объявить любую власть злом и исказить многие из преимуществ, которые нам даёт социальная среда. Она не готова к следующему шагу, который состоит не в освобождении людей от власти, а в анализе и изменении методов управления поведением, которым они подвергаются.

Глава 3: Честь

Считается, что любые доказательства того, что поведение человека может быть обусловлено внешними обстоятельствами, угрожают его чести или достоинству. У нас нет склонности признавать заслугой человека достижения, которые на самом деле - результат действия сил, над которыми он не имеет никакого контроля. Мы можем согласиться лишь с такими доказательствами, весомость которых ограничена, подобно тому, как нас не особо тревожат доказательства того, что человек не свободен. Никто не возмущается, если оказывается, что важные детали в произведениях искусства и литературы, в политических карьерах и научных открытиях обусловлены соответствующими "влияниями" в жизни художников, писателей, государственных деятелей и ученых. Но по мере того, как (бихевиористский) анализ поведения добавляет всё новые и новые доказательства, достижения, за которые следует отдать должное самой личности, по-видимому, приближаются к нулю. Вот поэтому теперь принимают в штыки и сами эти доказательства, и порождающую их науку.

Если свобода - это проблема, вызванная отрицательными последствиями поведения, то проблема чести и заслуг связана с положительным подкреплением. Когда кто-то делает нам что-то приятное, то мы побуждаем его делать это снова и снова, хваля или поощряя его. Мы аплодируем исполнителю именно для того, чтобы побудить его повторить своё выступление, о чём свидетельствуют такие возгласы, как "Опять!" "Ещё!" и "Бис!" Мы показываем человеку, что ценим его поведение, похлопывая его по плечу или говоря: "Отлично!" или "Правильно!", или оказывая ему знаки нашего уважения, такие как премии, чествования или награды. Некоторые из этих вещей сами по себе являются подкрепителями: похлопывание по спине - это своеобразная ласка, а наградами бывают как безусловные подкрепители, так и иные, условные (те, что являются подкрепителями только потому, что им сопутствуют или их можно обменять на безусловные подкрепители). Хвала и одобрение, как правило, действуют как подкрепители, потому что обычно любой, кто хвалит человека или одобряет то, что он делает, склонен давать подкрепление и другими способами. (Подкреплением может служить даже прекращение угроз; например, согласие с проектом резолюции зачастую состоит просто в прекращении возражений против него.)

Существует естественная склонность давать подкрепление тем, кто даёт подкрепление нам, равно как и тенденция нападать на тех, кто нападает на нас, но такое поведение порождается различными социальными факторами. Мы одобряем тех, кто действует нам на благо, потому что мы получаем подкрепление, если они продолжают это делать. Когда мы хвалим человека за что-то конкретное , мы тем самым дополнительно указываем на сам фактор подкрепления. Хвалить человека за победу в игре - это подчеркивать тот факт, что победа зависела именно от его действий, и от этого победа может затем стать для него более сильным подкрепителем.