Христиан Вольф - Христиан Вольф и философия в России

Такого рода «незаметное» (умышленное или непреднамеренное) смешение логически возможного и возможного вообще и сближение или даже отождествление непротиворечивости именно с последним оказывается весьма существенным для следующего шага онтологизации логики. Все, что возможно, утверждает Вольф, мы называем «вещью» (Ding) [1, § 16]. Как мы видели, в первой главе этим термином он обозначал понятие «других вещей», которые мы сознаем наряду с сознанием самих себя. В § 11 под «вещью» (правда, обозначенной термином — «Sache») он подразумевал «нечто», существование которого хотя и не может одновременно утверждаться и отрицаться, но которое тем не менее именно существует в качестве «вещи» или «слова», причем независимо от того, что о нем утверждается или отрицается. Теперь же понятие «вещи» приобретает принципиально иное значение: она оказывается синонимом логически возможного, т. е. одной лишь непротиворечивости или правильности логической формы понятия или высказывания, причем совершенно независимо от их содержания и даже от того, что оно может быть выражено в форме отрицания, (например, «вещь не существует»).

Правда, определяя возможное как «вещь», Вольф делает оговорку о том, что не имеет значения существует ли она в действительности (es mag wirklich sein) или нет, в любом случае она остается «вещью» [1, § 16]. Однако в данном случае он переходит к оппозиции категорий возможного и действительного существования, опять же не уточнив статус категории возможного, т. е. идет ли речь только о логически возможном как непротиворечивом и формально правильном или о возможном вообще. Соответственно, вопрос о существовании возможного, определенного как «вещь», оказывается поставленным в крайне невнятной форме и приобретает весьма двусмысленное содержание.

В отличие от «вещи» (Sache) как «нечто» [1, § 1], «вещь» в данном случае определяется как возможное исключительно в логическом смысле, т. е. оказывается синонимом только непротиворечивого или логически правильного понятия. Иначе говоря, если в первом случае вещь признается существующей в качестве возможной вообще, т. е. независимо от того, является ли она субъектом высказывания, то теперь ее существование оказывается целиком и полностью обусловленным ее логической непротиворечивостью, т. е. логически правильной формой высказывания, в котором утверждается ее существование. Таким образом, существование оказывается теперь синонимом одной лишь логической возможности высказывания.

Еще более определенно Вольф формулирует эту установку в «Онтологии», где утверждает, что невозможное не может существовать именно потому, что Оно противоречиво, и соответственно, наоборот, — возможное может существовать, поскольку не содержит в себе противоречия, т. е. напрямую ставит существование в зависимость от принципа противоречия [cp.: 1, § 12; 3, § 83, 132— 133]. Таким образом, отсутствие противоречия как негативное и формальное условие понятия или мысли, их внутренней возможности как логической правильности трактуется как положительное , внешнее , а по существу уже содержательное и внелогическое условие существования не только этих понятий и мыслей, но и всех вещей вообще [1, § 12—13, 16; 2, § 6; 3, § 71—76, 79, 85, 134—135].

Исходя из такого универсального значения закона противоречия, Вольф делает вывод о том, что противоречивое понятие является безусловно невозможным и бессмысленным понятием, «ничто» (nichts, nihil), невозможной вещью или не-вещью (Unding) (что, впрочем, в немецком языке и означает «бессмыслицу», «вздор» «нелепость» и т. п.), которое не может существовать, является полной противоположностью существования и из которого не может возникнуть никакое существование или «нечто» [1, § 28; 3, § 58, 61—67, 99].

В отличие от «ничто», «нечто» существовать может, однако для этого одной лишь его непротиворечивости недостаточно, равно как и от возможности нечто нельзя делать вывод, что оно существует или может существовать [1, § 13; 3, § 133]. Для этого к непротиворечивости и возможности «нечто» должно быть привнесено что-то большее, благодаря чему возможное получит свое «осуществление» (Erfüllung) [1, § 14]. Осуществление возможного Вольф называет действительностью, а его возможность связывает с Богом, очевидно, однако, что фактически он признает невозможность прямого и непосредственного заключения от непротиворечивости и логической возможности к существованию вообще, причем не только к действительному, но и к существованию логически возможного понятия. Понятие возможного трактуется здесь в весьма широком и неопределенном смысле, во всяком случае, оно не сводится исключительно к логически возможному. Столь же неопределенное значение обретает здесь и понятие существования: это еще не действительное существование, но уже и не вполне логическое, каковое утверждается в тавтологическом суждении «А есть

А».

Показательно в этой связи, что, определив возможное как вещь, Вольф тут же довольно неожиданно начинает обсуждать вопрос о возможности принимать (halten) невозможное за возможное и называть последнее вещью. Для избежания этого недоразумения он проводит различие между «истинной вещью» (wahres Ding) или вещью, возможной «на самом деле» (in der Tat), и вещью, всего лишь воображаемой или иллюзорной (Scheinding): последняя «на самом деле» является невозможной вещью, но лишь по ошибке принимается нами за вещь и называется таковой [1, § 16]. Однако признание такого рода субъективной иллюзии оказывается совершенно ничем не обоснованным, а точнее, включением в сугубо логический анализ элементов психологизма, некоей субъективности, для которой противоречивые по форме или логически невозможные понятия выступают... как нечто действительно существующее. Ведь для того, чтобы принять за возможное невозможное, последнее должно само каким-то образом существовать, т. е. быть хотя и логической бессмыслицей, но не ничто, а... нечто, т. е. вполне возможными, существующими «на самом деле», в действительности.

Разумеется, главным здесь является понятие «истинной вещи», которая возможна «на самом деле», т. е. существует в действительности, и которая принципиально отличается от понятия «вещи», которая существует только в возможности и которой существование всего лишь «не противоречит» [1, § 12, 15; 3, § 134]. Существование последней имеет исключительно логический характер и является возможным только логически или, по собственному определению Вольфа, возможным в «широком» и «внутреннем» смысле, т. е. относящимся к существованию понятия «вещи вообще». Существование же «истинной вещи» и является возможным «в этом мире», т. е. возможным не только логически, но и в «узком» или «внешнем» смысле, т. е. относится к действительно существующим вещам [2, § 6]. Последнее, согласно Вольфу, не должно противоречить понятию «вещи вообще», поскольку от действительности всегда можно «беспрепятственно» заключать к возможности [1, § 15], однако на самом деле этот вопрос остается открытым, во всяком случае, для такого заключения требуется какое-то дополнительное основание, позволяющее к этому понятию «вещи вообще» присоединить внешний предикат действительной вещи. Соответственно и для заключения от понятия «нечто» или «вещи» к действительной вещи требуется нечто большее, а именно — «осуществление» возможного в действительное [1, § 14].