Христиан Вольф - Христиан Вольф и философия в России

Примерно в 1670-х гг. выступило новое поколение писателей-классицистов, известное под названием «школа разума», ратовавшее за воплощение разумного и естественного и за соответствующие понятийные средства выражения (оппозиция стилю барокко). С этой школой связано появление в 1682 г. в Лейпциге первого периодического научно-литературного журнала «Acta eruditorum» («Ученые записки», в духе французского «Журнала ученых» — «Journal des Savants»), созданного О. Менке и посвященного главным образом точным наукам. В 1684 г. Г. В. Лейбниц опубликовал в нем свои работы по дифференциальному исчислению «Размышления о познании, истине и идеях», а позднее и другие философские работы, принесшие ему широкую известность как математику и философу. Журнал издавался на латинском языке, но его значение состояло в том, что с ним связано начало периода выявления мнений интеллигенции, ее стремления к организации и диалогу.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что когда в 1700 г. было создано Берлинское научное общество (впоследствии Прусская академия наук), связанное с именем Г. В. Лейбница, то в нем не случайно в числе главных ставилась задача поддержания чистоты немецкого языка и научной постановки его изучения. С этого времени начинается поворот к новому этапу в развитии немецкого языка как языка философии и науки. Оценить значимость такой просвещенческой направленности помогает тот исторический факт, что в Германии XVII в. еще не существовало философского языка, независимого от языка теологии. Богословская проблематика в свою очередь включалась в философскую и тем самым обогащалась новыми смыслами. Лейбниц был именно таким философом, у которого за теологическими понятиями нужно видеть философские и переводить его слова с языка теологии на язык рациональной философии.

Но новое заключалось не только в этом. Одной из важных просветительских идей была борьба со схоластикой, начатая еще до Лейбница и способствовавшая развитию рационального подхода в самых разных областях. Самой видной фигурой в этом плане был Якоб Томазий (1622—1684) — филолог и математик, профессор Лейпцигского университета, когда там учился Лейбниц, который дает своему первому преподавателю философии характеристику только в превосходных степенях: «человек основательной учености», знаменитейший автор отличных «Таблиц практической философии», на которые он сам ссылается, и других «блестящих трудов»; знаток Аристотеля, древних и современных философов, издатель античных ученых (в частности, филологических работ И. Камерария и П. Мануция). Я. Томазий, «украшение отечества», по словам Лейбница, известен также как один из его корреспондентов. Однако и для него языком науки была еще латынь, и только его сын, Христиан Томазий, проявил смелость, выступил с чтением лекций на немецком языке, и эту инициативу активно поддержали другие ученые.

Г. В. Лейбниц также отдавал должное латыни, считая, что написанное на ней не устареет и через много столетий. Однако он понимал, что она уже не отвечает запросам времени и насущным жизненным потребностям, в том числе связанным с развитием языка, поскольку немецкий язык, в отличие от итальянского и французского, «бесконечно далек от латыни». В передовых странах Европы латинский язык уже все больше уступал место их национальным языкам. Поэтому Лейбниц задумал реформу философии и языка, которая касалась бы не только принципов философского мышления, но и способов изложения и стиля.

Здесь нет возможности осветить все связанные с этой реформой вопросы 3. Отметим лишь главное. Одна из основных мыслей Лейбница-реформатора состояла в том, что истинные принципы и истинный метод философствования должны соответствовать предмету, природе вещей, существу дела и освобождаться от схоластики и ее языка — латыни. Лейбниц резко выступил против именно современной ему схоластики, считая, что она стоит много ниже своих предшественников по остроте мысли 4. Объясняя причины этой, казалось бы, несоответствующей времени резкой критики, исследователи указывали, что она была направлена против эпигонов схоластики, многочисленных и влиятельных «ретроградов», заполнивших европейские университеты и служивших главным препятствием для развития знаний: «оставаясь слепыми к свету важнейших открытий и во всем уступая своим средневековым учителям, они тащат науку назад, на путь умозрений и терминологических споров» 5. В Германии, отмечал Лейбниц, схоластическая философия оказалась прочнее, не говоря о других причинах, именно потому, что там гораздо позднее начала развиваться философия на немецком языке. Таким образом, борьба со схоластикой была большой культурно-исторической задачей Просвещения.

Далее Лейбниц неоднократно высказывал мысль о том, что не видит принципиальной разницы с точки зрения использования языка в обыденной жизни и в философии. Развивая свой метод реформирования философии и логики, Лейбниц стремился создать чистый, адекватный способ выражения, который коротко можно изложить так: 1) не существует вещей, которые не могут быть выражены в общеупотребительных терминах; 2) поскольку принципиальной разницы между философией и нефилософией нет, у обеих одни и те же представления, они могут пользоваться одним и тем же языком; 3) таким языком должен стать естественный, общедоступный язык; 4) существуют три достоинства речи: ясность, истинность и изящество; причем ясны должны быть и конструкции и понятия (дефиниции); 5) без необходимости следует избегать технических терминов и пользоваться общеизвестными словами, за исключением точных наук, в которых нужно создавать новые наименования, исходя из потребностей жизни, и др.

Характеризуя философский стиль, Г. В. Лейбниц писал, что «философским делает стиль исключительно ясность изложения, полная понятность слов и предложений. Философская речь не терпит ничего не значащего, бессмысленного, пустого или темного слова. Обычное, естественное выражение всегда популярно, тогда как техническое создано искусственно и известно только посвященным . Философия должна избегать, насколько возможно, искусственных выражений. Ей лучше всего говорить ясно, определенно и конкретно, остерегаясь троп и абстракций, “haecceitâtes” и “hoccitates” схоластических философастеров. Популярные выражения всегда самые понятные и ясные, а они существуют только в живом национальном языке. Латинская фраза зачастую скрывает неясность; она представляет собой маску, а не выражение; вот почему на диспутах часто случается, что противника, прячущегося за слова, принуждают говорить на национальном языке. Его заставляют снять маску и показать, кто он такой» 6.

Итак, одно из основных требований Лейбница — постоянно искать ясности в словах и пользы в вещах. Без ясности не может быть действительно истинного суждения, а без осознания пользы — никакого открытия. Ошибки большинства людей, по убеждению Лейбница, — прямой результат неясности слов и бесцельности их опыта. (Отрицать справедливость таких соображений нет никаких оснований, они актуально звучат и в самых современных эмансипационных проектах, что свидетельствует о трудности их практического осуществления.)