Юн Эльстер - Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

von Weizsäcker 1971.

Как утверждал Дерек Парфит, аналогия между интраперсональными (интертемпоральными) и интерперсональными отношениями во многих смыслах близка и убедительна: Parfit 1973. Среди прочего, ее можно использовать для того, чтобы заставить принять понятие коллективной иррациональности и, соответственно, коллективной рациональности.

См. обзоры: Rapoport, Chammah 1965; Taylor 1976.

См. обзоры: Taylor, Ward 1982.

См. обзоры: Sen 1967, 1974.

Elster 1978a: ch. 5.

Но существование рыночного равновесия, оптимального по Парето, отклоняться от которого у агентов нет стимулов, как только оно (каким-то образом) достигнуто, выполняется только в слабом смысле. В целом нет уверенности, что переговоры за пределами равновесия породят оптимум, и тем не менее от рациональной коллективной системы мы бы действительно потребовали именно этого. См. хорошее введение в эту группу проблем: Weintraub 1979.

Хорошим изложением этого взгляда по-прежнему остается работа: Baumol 1965.

Для уточнения данного положения читатель должен обратиться к: Arrow 1963; Эрроу 2004; Sen 1970; Kelly 1978.

Касательно роли информации о предпочтениях см.: d’Aspremont and Gevers 1979; Sen 1979.

Предположительно, хотя неочевидно, поскольку у агентов может быть несколько структур предпочтений и они могут полагаться на предпочтения более высокого порядка для определения того, какие из предпочтений первого порядка выражать, как отмечает Сен (Sen 1976).

Здесь предлагается обзор известных результатов: Pattanaik 1978. По сути дела, они указывают на то, что единственными механизмами общественного выбора, защищенными от стратегий, являются диктатура (у диктатора нет стимула представлять свои предпочтения в неистинном свете) и рандомизирующий механизм, допускающий вероятность, что данный вариант будет выбран в равной пропорции к избирателям, имеющим его в качестве первого выбора.

Tversky 1981.

Если для удобства мы говорим о функциях полезности, а не о предпочтениях, понятие «зависимости от возможности» понимается двояко. Во-первых, функция полезности (определяемая единичными вариантами как аргументами) может в высшей степени систематически варьироваться вместе с множеством допустимых решений. Во-вторых, само множество может быть аргументом в функции полезности вместе с вариантом, выбранным в нем. С математической точки зрения две эти интерпретации эквивалентны, но они различаются по существу. Первая указывает на то, что присутствие иррелевантных альтернатив может иметь значение для полезности, извлекаемой из данной альтернативы, тогда как вторая предполагает, что есть полезность, приписываемая самим альтернативам. Тверски говорит, что полезность могла бы быть отрицательной, коль скоро люди стремятся избегать ответственности (Tversky 1981). В других случаях она может быть положительной, коль скоро люди ценят свободу (III.3).

Среди последних можно упомянуть теоретиков «общественного выбора», ведущих свою родословную от Бьюкенена и Таллока (Buchanan and Tullock 1962; Бьюкенен и Таллок 1997), заявляющих о единодушии в качестве условия для политических решений. Они выступают за единодушие на либертарианских основаниях, по которым любая его нехватка будет вести к нарушениям прав меньшинств, в отличие от теоретиков консенсуса (см. ниже), считающих, что единодушие возникнет в ходе рационального обсуждения.

Более подробно см.: Goodin 1986.

Как об этом говорит Сен (Sen 1976) – см. прим. 69 выше.

Если, например, некто предпочитает состояние, в котором он сам зарабатывает мало и все остальные зарабатывают очень мало, состоянию, при котором у всех умеренно большие доходы, тогда мы можем заподозрить, хотя и не знаем наверняка, что его предпочтения вызваны озлоблением. Но эти подозрения превратятся в уверенность, если бы мы увидели, что он также предпочитал первое состояние такому, в котором все зарабатывают очень мало, потому что тогда мы едва ли можем приписать его предпочтения желанию аскетической жизни.

См. обсуждение этого вопроса в: Schelling 1960, 1982; Шеллинг 2007.

См. о данном понятии: Rawls 1971: 245ff Ролз 1995: 218 и далее.

У Хабермаса имеется очень полезное изложение «этики дискурса» (Habermas 1982).

Здесь предлагается ряд правил, которые предположительно должны быть конститутивными для любой рациональной дискуссии: Midgaard 1980.

Как предлагается в: Runciman and Sen 1965.

Smullyan 1980: 56.

Опираясь на сказанное в прим. 50, давайте предположим, что дело обстоит так, что каждый действует определенным образом, но на самом деле известно, что многие люди не будут действовать таким образом. Хотя тогда у меня будет безусловное обязательство действовать таким образом, мое условное обязательство с учетом обстоятельств, включая тот факт, что другие люди могут вести себя неправильно, может оказаться иным. Одностороннее разоружение могло бы служить драматическим примером, в котором действовать в соответствии с категорическим императивом было бы неэтично, поскольку создавался бы вакуум власти, который поспешили бы заполнить другие страны.

Kolm 1981a, b.

Его точка зрения соответствует той, что подчеркивается Лайонзом: если трава все равно будет затоптана не мной, так другими людьми, которые по ней пройдут, мое обязательство не ходить по траве временно приостанавливается: Lyons 1965.

Janis 1972.

Лерер предложил формальный алгоритм для такого объединения мнений: Lehrer 1978. Хогарт дает исследование похожих методов: Hogarth 1977.

Рейнгольд Нибур, цит. по: Goodin 1986.

Arendt 1973: 174: Арендт 2011: 241.

Finley 1973; см. также комментарии в: Elster 1979: ch. II.8.

Asch 1956 – классическое исследование этого механизма.

Интересное обсуждение этих затруднений см. в: Schotter 1981: 26ff, 43ff.

Последующее изложение опирается на: Elster 1982b.

Stendhal 1981: 124.

Stendhal 1981: 117.

Stendhal 1981: 837.

Stendhal 1981: 896.

Stendhal 1981: 197: «Из страха ехать слишком быстрым галопом, я слишком натягиваю вожжи, что плохо».

Я благодарен Сисселю Райхелту за информацию об этом методе.

Sartre 1943: 88ff; Сартр 2000: 87.

Зиновьев, чья докторская диссертация была посвящена методу «Капитала» Маркса, затем обратился к проблемам многозначной логики: см., напр.: Zinoviev 1963; Зиновьев 1960. Его работы подтверждают мое заявление (Elster 1978a: ch. 4–5), что диалектическая логика должна быть изложена языком формальной логики, чтобы иметь хоть какой-то смысл. См. также интерпретацию сатирических произведений Зиновьева как продолжения его исследований по логике в: Elster 1980a.