Иван Шишков - История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Прежде чем перейду к реконструкции кантовской философии, хотелось бы сделать одно предварительное замечание, которое позволит в дальнейшем дать адекватную оценку философского творчества Канта. В нашей отечественной историко-философской литературе уже стало общепринятым связывать имя Канта с немецкой классической философией, он считается ее родоначальником, родоначальником философской школы, представленной именами, прежде всего, И. Фихте и Г. Гегеля. С такой оценкой философского творчества великого кёнигсбергца трудно согласиться, если иметь в виду дух и стиль кантовской философии. Вопреки мнению К. Поппера, полагавшего «почти кощунственным ставить эти имена (Канта и Гегеля. — И. Ш.) рядом» [781] Поппер К. Открытое общество и его враги. T. 2. С. 470. , попытаюсь в очень сжатой, тезисной форме сопоставить дух и стиль философствования этих двух великих мыслителей.

Мне представляется, что по своему духу и стилю мышления, Кант, с одной стороны, Фихте и Гегель — с другой, являют два совершенно противоположных типа философствования. В чем это, прежде всего, выражается?

Во-первых, еще при жизни, как известно, Кант неоднократно пытался уточнить свою философскую позицию, отмежевываясь от философии И. Фихте [782] См.: Кант И. Заявление по поводу наукоучения Фихте // Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1989. С. 625. . Последнюю он считал «совершенно несостоятельной системой…, представляющей собой только логику, которая своими принципами не достигает материального момента познания…» Го

Во-вторых, дух и стиль Канта как философа — это сократовский тип мудреца, постоянно ищущего, исследующего и любящего Истину. В то время как Фихте и Гегель представляют собой тип платоновского филосо- фа-софократа [783] Термин К. Поппера. См.: Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. С. 186. , который Истину не ищет, а надменно ею обладает и, подобно дельфийскому оракулу, вещает ее.

В-третьих, Кант — этот великий «гражданин мира», отстаивавший идеи Просвещения — идеи равенства, космополитизма, вечного мира — ничего общего не имеет с Фихте и Гегелем, которые дали человечеству идею «великого германского духа», неоднократно пытавшегося утвердиться на «подмостках» мировой истории.

В-четвертых, не следует упускать из виду общий характер и методологические интенции критической философии Канта и немецкого идеализма. Если первая, как известно, является открытой, проникнутой духом крйтйцизма, и язык ее существования — это язык поссибилизма (возможного), то второй, напротив, проникнут духом догматизма, говорящего языком аподиктичности.

Но, видимо, наиболее явно расхождение Канта с немецким идеализмом обнаруживается в самом главном, в том, что составляет альфу и омегу кантовской критической философии — в постановке трансцендентального вопроса. Постановка этого вопроса Кантом связана, прежде всего, с его критикой чистого разума, задачу которой он видел «…в попытке изменить прежний способ исследования в метафизике» [784] Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Собрание сочинений в 8 т. Т. 3. С. 26. , подобно тому, как это проделал в свое время Коперник в космологии. Способ исследования, который должен позволить разрешить задачи метафизики, Кант именовал трансцендентальным (критическим) исследованием способности разума. «Слово же трансцендентальный, — пишет философ, — …обозначает отношение нашего познания не к вещам, а только к познавательной способности… » [785] Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Кант И. Собрание сочинений в 8 т. Т. 4. С. 50. Трансцендентальное исследование способности разума совпадает у Канта, по сути, с исследованием вопроса, могут ли быть; обоснованы суждения метафизики как априорные синтетические суждения. Успешное решение задач метафизики возможно, с его точки зрения, при предположении, «что предметы должны сообразоваться с нашим познанием.» [786] Кант И. Критика чистого разума… С. 23. А это вполне возможно, поскольку предлагаемый Кантом метод состоит в том, что «мы a priori познаём в вещах лишь то, что вложено в них нами самими.» [787] Там же. С. 24. Этот метод дает метафизике верный путь и делает - возможной ее в качестве науки. Поэтому в конечном итоге вся кантовская критика чистого разума есть не что иное, как решение вопроса о возможности или невозможности метафизики вообще, вопроса о познании а priori . То есть основной трансцендентальный вопрос и истинная задача чистого разума сводятся Кантом, в конце концов, к вопросу: «Как возможны априорные синтетические суждения?» [788] Там же. С. 52. Впрочем, это основной вопрос только теоретической философии Канта. В действительности же, как известно, всё «поприще философии» сводится к ответу на вопрос, «что такое человек». Этим вопросом задается каждый великий философ. Величие Канта как философа определяется постановкой именно этого вопроса. Если бы он ограничился лишь постановкой основного трансцендентального вопроса, то имя его как философа не вышло бы за рамки профессионального сообщества. В связи с этим вспоминается история, рассказанная одним из биографов Канта: «Однажды в книжную лавку забрел кёнигсбергский обыватель, где он случайно наткнулся на „Критику чистого разума". Полистав ее, его взгляд привлек как раз тот абзац, где Кант формулирует основной вопрос своей теоретической философии „как возможны синтетические суждения a priori". Ненадолго задумавшись, он заметил про себя: „Мне бы твои проблемы, Кант"». .

В целом же можно сказать, что трансцендентальный вопрос — это во- ' прос об условиях возможности познания, об условиях возможности того, что a priori предшествует опыту, «чтобы сделать возможным опытное познание.» [789] КантИ. Пролегомены… С. 141. Отсюда очевидно, что у Канта речь шла, прежде всего, об условиях возможности эмпирической науки. Отвечая на появившуюся в Гёттингенских ученых известиях рецензию на «Критику чистого разума », Кант подчеркивает: «Основоположение, всецело направляющее и определяющее мой идеализм… гласит: „Всякое познание вещей из одного лишь чистого рассудка или чистого разума есть одна лишь видимость, и истина только в опыте“» [790] Там же. С. 142. .. То есть критический идеализм, как кёнигсбергский мыслитель именует свой идеализм, чтобы отличать его от догматического идеализма Беркли, ставит своей задачей «…понять возможность нашего априорного познания предметов опыта…» [791] Там же. С. 143. . Такая постановка Кантом трансцендентального вопроса знаменовала собой отказ от прежней (догматической) метафизики и новое определение философии как метафизики не вещей, а знания, ставящей предел человеческому разуму, в сферу которого входит лишь так называемый мир явлений, а мир сущностей оказывается совершенно недосягаемым для него. Этим прозрением великий философ фактически разрушил сократовскую (наукократическую) культуру, ос- нованную на вере во всемогущество разума и, прежде всего, разума научного, и положил начало, по словам Ницше, культуре трагической, важнейший признак которой «есть то, что на место науки как высшей цели продвинулась мудрость, которая, не обманываясь и не поддаваясь соблазну уклониться в область отдельных наук, неуклонно направляет свой взор на общую картину мира и в ней, путем сочувствия и любви, стремится охватить вечное страдание как собственное страдание» [792] Ницше Фр. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Ницше Фр. Сочинения в 2 т. Т. 1. М: Мысль, 1990. С. 128. .