Питер Сингер - О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Друзья, с которыми я обсуждаю эту идею, часто говорят, что многие толстяки ничего не могут поделать с лишним весом — у них другой обмен веществ. Но ведь смысл доплаты за лишние килограммы, будь то багаж или сам пассажир, не в том, чтобы наказать за грехи, а в том, чтобы переложить цену доставки конкретного человека к месту назначения на него самого, а не на других пассажиров. Путешествие самолетом, в отличие от, скажем, здравоохранения, не входит в список базовых прав человека.

Повышенный расход самолетного топлива — это не только дополнительные расходы. Он увеличивает выхлоп парниковых газов, то есть усугубляет проблему глобального потепления. И это лишь малый пример того, как размеры отдельного человека сказываются на остальных. Когда население полнеет и тяжелеет, меньше народу помещается в автобус или в вагон, а значит, делается затратнее общественный транспорт. Больницам сегодня приходится заказывать укрепленные кровати и операционные столы, строить увеличенные туалеты и даже приобретать для моргов холодильные камеры повышенной вместительности. Все это увеличивает расходы. Но самым тяжелым грузом лишний вес ложится на систему здравоохранения. В прошлом году, по оценке Society of Actuaries, в Канаде и США на дополнительную медицинскую помощь людям с лишним весом или ожирением было потрачено 127 миллиардов долларов. Это добавляет сотни долларов к ежегодным расходам как налогоплательщиков, так и тех, кто покупает медицинскую страховку на собственные деньги. В том же исследовании говорится, что потери из-за нетрудоспособности, связанной с ожирением, как временной, так и необратимой, достигают 115 миллиардов.

Этих фактов достаточно, чтобы оправдать публичную политику, не поощряющую лишний вес. Неплохо было бы обложить специальной пошлиной те пищевые продукты, которые вносят в ожирение выдающийся вклад, и в их числе особенно — продукты с нулевой пищевой ценностью, например сладкие напитки. Если бы покупателей отталкивала дороговизна таких продуктов, это помогло бы тем, кто находится в группе риска по ожирению; кстати, в списке причин смерти, которую можно предотвратить, оно на втором месте после курения.

Многие из нас обоснованно сомневаются, хватит ли у нашей планеты ресурсов, когда ее население превысит 7 миллиардов человек. Так давайте думать о размере человечества не просто в цифрах, но как о произведении численности людей и их среднего веса. Если нам равно дороги и долгосрочное качество жизни людей, и окружающая природная среда, формула «мой вес — мое личное дело» уже не работает.

НА РЕШЕНИИ КАКИХ ЗАДАЧ следует сосредоточиться медицинским и биологическим наукам? Один из очевидных ответов — на болезнях, от которых погибает больше всего людей, — малярии, кори, диарее, собирающих миллионы жертв в развивающихся странах и почти безопасных для развитых.

Но развитые страны направляют научные бюджеты в основном на те недуги, которыми страдают их собственные граждане, и так, скорее всего, будет и впредь. Какие прорывы в медицине должны, с учетом этого обстоятельства, радикально изменить нашу жизнь к лучшему?

Если первое, что приходит вам в голову, — «лекарство от рака» или «лекарство от заболеваний сердца», не спешите. Обри де Грей, главный директор по науке фонда SENS, один из известнейших в мире сторонников борьбы со старением, считает, что нет смысла сражаться с возрастными недугами, игнорируя их первопричину — собственно старение. Справимся с одним из таких заболеваний — те, кто умерли бы от него, все равно через несколько лет станут жертвами другого. Выигрыш невелик.

В развитых странах старением так или иначе вызвано 90 % всех смертей, следовательно, для профилактики сразу всех возрастных болезней надо лечить от старости. Учтем еще, что, прежде чем лишить жизни, старение постепенно лишает нас удовольствия от жизни и способности приносить пользу. Так что чем бороться с конкретными болезнями, которые, как правило, развиваются с какого-то определенного возраста, не лучше ли попытаться предотвратить или исправить нарушения, вызванные в организме самим процессом старения?

Де Грей убежден, что даже скромный прогресс, которого удастся достичь в этой области в ближайшее десятилетие, привел бы к радикальному росту продолжительности жизни. Для этого нужно всего-то достичь того, что он называет «ускорением», то есть научиться продлевать жизнь на срок, позволяющий дождаться очередного прорыва в этой области, который, в свою очередь, продлит ее снова, и так дальше и дальше. Выступая недавно в Принстонском университете, де Грей сказал: «Нам неизвестно, сколько сейчас лет тому человеку, который проживет 150 лет, но тот, кто проживет тысячу лет, несомненно, окажется моложе его не больше чем лет на двадцать».

В этой перспективе де Грея особенно радует не столько перспектива жить вечно, сколько продление здоровья и молодости, которые сулит контроль над процессами старения. В развитых странах возможность продлить молодость сегодняшних молодых и людей среднего возраста могла бы смягчить нависшую над обществом демографическую угрозу — исторически беспрецедентную долю населения, которой предстоит дожить до преклонных лет и при этом зачастую быть на попечении тех, кто моложе.

С другой стороны, мы все равно обязаны задать себе этический вопрос: не слишком ли эгоистично с нашей стороны стремиться к такому радикальному продлению жизни? И если все получится, не окажется ли, что результат устраивает одних и несправедлив к другим?

В богатых странах люди уже сейчас живут в целом лет на тридцать дольше, чем в беднейших. Если мы придумаем, как замедлить старение, то рискуем оказаться в мире, где малоимущему большинству придется умирать в то время, когда богатое меньшинство не прожило еще и десятой доли своего возросшего жизненного срока.

Такая диспропорция — лишь одна из причин опасаться, что, покончив со старением, мы добавим к уже существующим в мире источникам несправедливости еще один. Другая причина для тревоги в том, что, когда одни перестанут умирать, другие рождаться не прекратят, население начнет расти быстрее, чем сейчас, и некоторым это ощутимо ухудшит жизнь.

Удастся ли нам опровергнуть эти возражения, зависит от степени нашего оптимизма относительно будущих технологических и экономических прорывов. На первое из возражений де Грей отвечает, что лечение от старения, на начальном этапе, возможно, и дорогое, скорее всего, будет дешеветь, как это происходило и происходит со множеством других инноваций, от компьютеров до препаратов против СПИДа. Если мир продолжит экономически и технологически развиваться, люди будут богатеть и в долгосрочной перспективе лечение старения станет доступно всем. Так что почему бы не начать уже сейчас, сделав это направление приоритетным?