Питер Сингер - О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Более фундаментальный вопрос, который поднимает новый британский законопроект, — вопрос о необходимом балансе между правами индивида, в том числе правом на гражданство, и общественным благом. Допустим, что в 19 из каждых 20 случаев, лишая гражданства подозреваемых в терроризме, государство не ошибается. Но даже тогда, по совокупности решений, принятых правительством Великобритании в 2013 году, без гражданства с высокой вероятностью остался кто-то невиновный из числа натурализованных британцев. Это большая несправедливость.

Но предположим, что тем девятнадцати, обоснованно заподозренным в терроризме, удалось вернуться в Великобританию, и один из них осуществил теракт вроде взрывов в лондонском транспорте, в которых погибли 52 невинных человека (и четыре террориста). Перед лицом такой бойни трудно защищать права индивида как абсолютную ценность. Что лучше: чтобы один невинный незаслуженно стал лицом без гражданства или чтобы 52 человека погибли, а многие другие получили ранения?

Тот факт, что теракт приносит гораздо больше вреда, игнорировать невозможно. Но когда демократическое правительство отнимает паспорта, превращая людей в лиц без гражданства, прецедентом могут воспользоваться авторитарные режимы, чтобы избавляться от диссидентов, высылая их из страны. Так бывший Советский Союз поступил, в числе прочих, с поэтом Иосифом Бродским, будущим лауреатом Нобелевской премии. Пока у человека нет возможности стать гражданином мира, лучше было бы придерживаться правила, что никого нельзя лишить гражданства иначе как в результате судебных слушаний.

СПАСИБО ЭДВАРДУ СНОУДЕНУ, теперь я знаю, что Агентство национальной безопасности США за мной следит. Оно использует Google, Facebook, Verizon, других интернет-провайдеров и коммуникационные компании, чтобы собирать колоссальный объем цифровой информации, в которой где-то, без сомнения, есть и мои данные: электронные адреса, вызовы по мобильной связи, платежи банковскими картами.

Я не гражданин Соединенных Штатов, так что все это совершенно законно. Но даже будь я американцем, не исключено, что обо мне тоже накопилось бы достаточно информации, хотя и не в результате целенаправленной слежки.

Есть ли у меня основания возмущаться таким вторжением в мою частную жизнь? Действительно ли я живу в антиутопии Оруэлла «1984», просто запоздавшей на три десятка лет? Следит ли за мною Старший Брат?

Ничего такого я не чувствую. Ситуация, какой я вижу ее в данный момент, оставляет меня безразличным. Вряд ли кто-то полезет читать мою электронную переписку или подслушивать, о чем я говорю по скайпу. Сам объем собираемой Агентством национальной безопасности информации делает это нереальным.

Со всеми этими данными работают не люди, а компьютерные программы, в поисках паттернов, связанных с подозрительной деятельностью, которая, как надеются аналитики разведки, выведет их на террористов. Сам процесс мало чем отличается от сбора и анализа данных, которым сплошь и рядом занимаются корпорации, чтобы более эффективно таргетировать свою рекламу или выдавать как можно более актуальную информацию по поисковому запросу.

Дело не в том, какую информацию правительство или бизнес собирает, а в том, что они с нею собираются делать. Я бы действительно возмутился, если бы, например, американское правительство дало повод для подозрений, что оно использует личную информацию, к которой имеет доступ, чтобы шантажом вынудить иностранных политиков поступать в интересах США, или если бы личную информацию сливали газетам в попытке опорочить критиков американской политики. Вот это и правда было бы скандалом.

Но пока ничего подобного не происходит и предохранительные механизмы работают. Чтобы так было и впредь, остается только один вопрос: так ли уж надежно защищают нас от терроризма все эти колоссальные усилия по сбору данных и насколько окупается сам процесс? Как утверждает Агентство национальной безопасности, слежка в коммуникациях за период с 2001 года позволила предотвратить 50 терактов. Я не знаю, много это или мало и нельзя ли было предотвратить их как-то иначе.

Окупаемость слежки, соотношение цены и качества оценить еще труднее. В 2010 году The Washington Post опубликовала масштабный материал под названием «Америка, совершенно секретно». За два года расследований с участием больше десятка журналистов газета пришла к выводу, что никто не знает ни во что обходится деятельность американской разведки, ни сколько в ней сотрудников.

На момент публикации, по данным газеты, допуск к «совершенно секретной» информации имели 854 тысячи человек. Сейчас эта цифра достигла 1,4 миллиона. (Само количество заставляет задуматься о неизбежных злоупотреблениях доступом к личным данным для шантажа или в каких-либо еще корыстных целях.)

Но как бы мы ни относились к самой программе слежки, американское правительство отреагировало на утечку информации о ней слишком болезненно. Оно лишило Сноудена американского гражданства и разослало другим правительствам официальные просьбы ни под каким видом не предоставлять Сноудену политического убежища, если он его попросит. И что самое поразительное, США, похоже, приложили руку к отказу Франции, Испании, Италии и Португалии предоставить воздушный коридор самолету президента Боливии Эво Моралеса, когда он возвращался из Москвы, на том основании, что на борту может находиться Сноуден. Моралесу пришлось приземлиться в Вене, к негодованию латиноамериканских лидеров, расценивших это как оскорбление своего достоинства.

Официальным оплотам демократии не мешало бы хорошенько думать, прежде чем преследовать таких людей, как Джулиан Ассанж, Брэдли Мэннинг или Сноуден. Если мы считаем, что демократия — это хорошо, значит, должны одобрять и желание общества знать как можно больше о том, чем занимается избранное им правительство. По словам Сноудена, он раскрывал информацию, потому что «общество должно само решать, правомерные это программы и политика или неправомерные».

Тут он прав. Как прикажете демократической стране решать, нужна ей государственная слежка в формате программы Агентства национальной безопасности или нет, если она понятия не имеет, что такая программа существует? По существу, утечка, организованная Сноуденом, прежде всего выявила, что директор разведуправления Джеймс Клэппер ввел конгресс в заблуждение, когда в марте на слушаниях комиссии сената по делам разведки рассказывал, какими методами ведется наблюдение по программе Агентства национальной безопасности.

Публикуя совместно с The Guardian материалы, предоставленные Сноуденом, The Washington Post спросила американцев, поддерживают ли они программу сбора разведданных. Около 58 % опрошенных ее поддерживали. Но тот же опрос показал, что лишь 43 % респондентов одобряют преследование Сноудена за то, что он предал ее огласке, в то время как 48 % высказались против.