Питер Сингер - О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Те из мигрантов, кому удалось достичь Франции, живут в палатках близ Кале и ждут случая бежать в Англию через туннель под Ла-Маншем в вагоне товарного поезда. Они также нередко гибнут, сорвавшись с поезда или попав под колеса.

И все же в Европе пока не так много беженцев, как в некоторых других регионах. Из европейских стран больше всего просьб предоставить убежище получает Германия, но и ее шесть беженцев на тысячу населения — это в три раза меньше, чем 21 беженец на тысячу в Турции, что, в свою очередь, несопоставимо меньше, чем 232 на тысячу в Ливане.

По оценке Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев, в 2014 году в мире насчитывалось 59,5 миллиона насильственно перемещенных лиц — рекордная цифра по сравнению со всеми известными прежде. Из них 1,8 миллиона подали заявления о предоставлении убежища и ждали решения, 19,5 миллиона были беженцами, остальные — вынужденными переселенцами внутри собственных стран.

Основной поток беженцев идет из Сирии, Афганистана и Сомали, но многие бегут и из Ливии, Эритреи, Центральноафриканской Республики, Южного Судана, Нигерии и Демократической Республики Конго. Из Азии в этот поток недавно начали вливаться рохинджа — преследуемое мусульманское меньшинство из Мьянмы.

Невозможно ставить этим людям в вину, что они стремятся прочь из своих раздираемых конфликтами, нищих стран и ищут лучшей жизни в других краях. Мы бы на их месте сделали то же самое. Но наверняка существует какой-то другой, лучший способ помочь им в их беде.

Некоторые смелые мыслители продвигают идею мира с открытыми границами, утверждая, что это повысило бы и глобальную производительность, и среднемировой уровень счастья. (См., например, http://openborders.info.) К сожалению, они не принимают в расчет прискорбную склонность нашего биологического вида к ксенофобии — чтобы в ней убедиться, достаточно посмотреть на взрывной рост популярности в Европе крайне правых партий.

Совершенно очевидно, что в обозримом будущем ни одно правительство не откроет своих границ всем желающим. Наблюдаем мы как раз противоположное: Сербия и Венгрия строят заграждения от мигрантов, а внутри Шенгенской зоны — территории, которая пока гарантирует свободу перемещения в пределах 26 европейских стран, — идут разговоры о восстановлении внутреннего пограничного контроля.

Почему бы более благополучным странам, вместо того чтобы перекрывать границы, не оказать поддержку странам менее благополучным, но принимающим большие потоки беженцев, таким, например, как Ливан, Иордания, Эфиопия и Пакистан? Оказавшись в безопасности в этих, соседних со своими собственными, странах, беженцы вряд ли пустятся в далекое и опасное путешествие и с гораздо большей вероятностью вернутся домой, когда вооруженный конфликт закончится. Экономически международная помощь странам, принимающим на себя основной груз проблемы беженцев, тоже выгодна: в Иордании помощь одному беженцу обходится в 3 тысячи евро в год, в то время как в Германии — по меньшей мере в 12 тысяч.

Но прежде всего необходимо пересмотреть текст, для многих священный и неприкосновенный: Конвенцию и Протокол ООН о статусе беженца. Конвенция была заключена в 1951 году, изначально она относилась к людям, когда-то бежавшим из своих стран и уже находившимся на тот момент в Европе. Подписывая Конвенцию, страна обязывалась позволить тем беженцам, которые достигли ее территории, остаться и не подвергать их ни дискриминации, ни взысканиям за нарушение иммиграционного законодательства. Беженцем считался тот, кто не может или не хочет вернуться на родину из-за обоснованного страха подвергнуться преследованиям на основании «расы, религии, национальности, принадлежности к определенной социальной группе или политических взглядов».

В 1967 году временные и географические ограничения убрали, и Конвенция стала универсальной. Поступок благородный, но никто, к сожалению, не задал главного вопроса: почему у того, кто в состоянии выехать в другую страну, должно быть преимущество перед теми, кто находится в лагерях для беженцев и лишен возможности передвигаться?

Принимать беженцев — одна из обязанностей благополучных стран, и многие из них способны и должны это делать в большем объеме, чем сейчас. Но из-за резкого роста числа ищущих политического убежища трибуналам и судам все труднее решать, кого считать беженцем в рамках определений Конвенции, а кого — благополучным мигрантом, приехавшим в поисках лучшей жизни в страну побогаче.

Кроме того, Конвенция уже породила новую, часто нелегальную, иногда смертельно опасную индустрию контрабанды людей. Если ищущих политического убежища в соседней стране собрать в лагеря для беженцев, где им не угрожает преследование, и с помощью благополучных стран поддержать материально, это положит конец и контрабанде, и гибели переправляемых людей. Вдобавок статус беженца потеряет привлекательность для экономических мигрантов, и тогда благополучные страны получат возможность одновременно и выполнять свой долг, принимая беженцев из лагерей, и контролировать свои границы.

Решение не идеальное, но может сработать. Во всяком случае, оно явно лучше, чем хаос и трагедии, с которыми беженцам приходится сталкиваться сегодня.

Высылать людей, которым удалось достичь вашей страны, даже туда, где им не угрожает опасность, эмоционально нелегко. Но сострадания заслуживают и те миллионы людей, кто ждет решения своей участи в лагерях для беженцев. Им тоже нужна надежда.

В ПРИНСТОНСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ имя Вудро Вильсона, ставшего сначала президентом этого университета и лишь потом — президентом всей Америки, встречается на каждом шагу. Его гигантское изображение смотрит на обедающих в столовой Вильсоновского колледжа, в котором я преподаю, а в Проспект-Хаусе, где сейчас преподавательская столовая, он жил с семьей, когда руководил университетом.

Поэтому, когда разразился скандал из-за публикации на WikiLeaks четверти миллиона дипломатических сообщений, я сразу вспомнил послание Вильсона конгрессу в 1918 году, когда он предложил положить свои «Четырнадцать пунктов» в основу справедливого завершения Первой мировой войны. Начинались они требованием подписать «открытые мирные договоры, после которых не будет заключено каких-либо тайных международных соглашений, а дипломатия всегда будет действовать открыто и на виду у всех».

Воспринимать ли этот идеал всерьез? И не является ли основатель WikiLeaks Джулиан Ассанж истинным последователем Вудро Вильсона?

Вильсону так и не удалось добиться, чтобы Версальский договор полностью отобразил его «Четырнадцать пунктов», хотя некоторые из них туда все-таки вошли, в том числе создание ассоциации государств — как выяснилось позже, прообраза ООН. Но убедить сенат США ратифицировать договор, в том числе и в части создания Лиги Наций, Вильсон не сумел.