Борис Бадмаев - Психология и методика ускоренного обучения

Кроме этого, надобно умение пользоваться законами и другими нормативными актами: знать, где (в каком законе) и как искать нужное для решения какой-то конкретной проблемы законоположение (подвести известное деяние под соответствующую статью закона). Это умение и нужно формировать.

Итак, во-первых, необходимо наличие под рукой соответствующих законодательных актов и, во-вторых, нужны упражнения для выработки умений и навыков юридически грамотного их использования при решении практических проблем. Вот что нужно для обучения юриспруденции, причем первое — это условие успешного обучения, а второе — средство достижения его цели.

Теперь можем приступить к теме ускоренного обучения: как быстро и эффективно изучить законодательство, чтобы достичь названной цели — сформировать у всех обучающихся умение применять правовые знания в различных жизненных ситуациях.

Прежде чем решать проблему обучения по-новому, надо сравнить методику ускоренного формирования правовых знаний и умений с традиционной методикой изучения законодательства и вообще всяких нормативных документов.

Как принято изучать их по традиционной методике? Известно, как: читается лекция (цикл лекций), организуется самостоятельная работа с литературой, документами, затем проводятся групповые занятия (семинары, различные практикумы, коллоквиумы и т.д.), а в конце курса устраивается проверка усвоения (зачеты, экзамены, дипломные работы). А результат? Знания того или иного качества.

Чтобы оценить степень эффективности такой системы обучения, надо посмотреть, какого качества знания наиболее типичны для нее.

Материалы специально проведенных исследований говорят о следующих недостатках правосознания граждан, прошедших в свое время курс обучения юриспруденции в вузе, но на хозяйственной работе или руководящей административной должности допускающих нарушения законодательства по причине незнания.

Один из наиболее распространенных недостатков — это отсутствие каких бы то ни было юридических знаний, касающихся решаемой руководителем управленческой или хозяйственной задачи, ибо они их раньше не изучали, то есть вовсе «не проходили» по вузовской программе, да и теперь не заглядывают в закон. Понятно, что не все можно изучить в неюридическом вузе, да и в юридическом тоже. Не случайно, что даже юрисконсульты предприятий допускают ошибки при решении конкретных задач на правовые ситуации, если такие ранее не встречались или очень редко встречались в их повседневной практике.

Но беда еще и в том, что люди и не подозревают порой, что вообще существуют какие-то законодательные положения, регулирующие решение того или иного конкретного вопроса. Так, например, руководитель одного НИИ два раза увольнял секретаря-машинистку за частые нарушения трудового распорядка, за плохую работу и за распространение слухов и сплетен о якобы несправедливом руководителе. Однако оба раза она восстанавливалась вновь на работе из-за нарушения директором при ее увольнении закона о труде. Ошибка же последнего состояла в том, что он не знал и поэтому не соблюдал требования КЗоТа: в первый раз не согласовал вопрос с профкомом, а при втором увольнении оказалось, что он за все время не наложил на нее ни одного дисциплинарного взыскания. Он не знал о необходимости согласования с профкомом и просто не подозревал, что после двух выговоров за ее многочисленные провинности ни суд, ни тем более профсоюзный комитет не имели бы к нему претензий, ибо по КЗоТу разрешено увольнение работника без его согласия при «неоднократном нарушении» им дисциплины и наличии у него двух взысканий.

Таких примеров элементарного незнания действующего законодательства можно приводить сколько угодно. Поэтому незнание законов — одна из основных причин нарушения законодательства в управленческой деятельности. Уголовно-процессуальная практика также свидетельствует о незнании законов со стороны некоторой части правонарушителей, впервые оказавшихся на скамье подсудимых.

Второй недостаток, характеризующий ущербность правосознания наших граждан, состоит в ошибочном мнении, что закон защищает интересы государства от злоумышленников, в непонимании того, что он призван защищать интересы личности от посягательств на ее права и свободы со стороны других лиц, и в том числе со стороны государственных чиновников, хотя последние обычно делают это якобы от имени государства. Это ошибочное представление о предназначении закона составляет часть психологии современного обывателя, некий атрибут массового сознания. И куда оно приводит? К попыткам людей обходить неудобные для них законоположения, а в некоторых случаях просто не верить в неотвратимость наказания за нарушение закона. А это в свою очередь ведет к неуважительному отношению к правовой стороне человеческих поступков, к мнению о необязательности знания законоположений каждым гражданином.

И еще одна разновидность пренебрежения законом — это упрощенное представление об ответственности за нарушение закона. Оно выражено в формуле: «Авось не посадят», «Авось не расстреляют». Таким образом получается, что если нет расстрелов и тюрьмы, то и наказания другого как будто не бывает. И как ни странно, жизнь порой подтверждает это заблуждение: или безвинных ошибочно сажают, или жулика не трогают. Но заблуждение все-таки из-за отсутствия достаточной информации: о нормальной работе правоохранительных органов, бывает, не знают, но зато знают из газет или разговоров об отклонениях от нормы.

Раз всем все законы знать невозможно и необязательно, то по меньшей мере есть необходимость создать вокруг личности обстановку законопослушания, при которой любой человек всегда мог бы найти требуемые в данный момент нормы и требования закона, чтобы сообразовать с ним свои действия и поступки. Такую обстановку можно создать только одним путем — путем правового просвещения как можно большего числа людей, особенно по тем нормативным актам, которые касаются всех и каждого. Только тогда около каждого из нас всегда найдется человек, который или знает закон, или подскажет, где его найти.

Однако объявленный несколько лет назад (еще в СССР) правовой всеобуч, не успев родиться, приказал долго жить. Сейчас о нем никто не вспоминает, как и перестали говорить о пропаганде вообще чего бы то ни было. Вместе с идеологической пропагандой мы выбросили «за борт» и пропаганду правовую.

Конечно, этого делать не следовало, идя к правовому государству, хотя сам факт забвения правовой пропаганды симптоматичен: он обусловлен ее неэффективностью в том виде, в каком она существовала, и, стало быть, практической ее ненужностью.