Леонид Китаев-Смык - Психология стресса

* ( Исключительная актуальность проблемы "болезней стресса" оправдывает, мы полагаем, сугубо гипотетические предположения, которые здесь изложены, так как они направлены на поиски путей предотвращения этих "болезней" .)

Следует помнить, что указанная "информация" о неуспешности особи и, следовательно, ее бесполезности для популяции может быть адекватной только в животном мире. Тогда как у человека такая "информация" может иметь место при деловой успешности данного индивидуума, т. е. при высокой степени его полезности как члена общества для дела развития общества [124 и др.].

Именно в ситуации систематического, длительного стрессового воздействия, лишающего индивида чувства "торжества победы" над стрессором, возникают не только клинические предвестники "болезней стресса", но и ощущение неопределенного дискомфорта, чувство тоски. Надо полагать, это чувство есть форма своеобразного осознания "внутриорганизменной" информации о критическом неблагополучии собственного состояния, неблагополучии, ведущем к болезням стресса, чреватым гибелью индивида.

Можно ли приравнять это чувство дискомфорта к чувству "страха смерти"? В полном смысле – нет. Но, понимая под этим приравниванием информацию "к себе" о возможно смертельной опасности "для себя", – да.

Ощущение дискомфорта, возникающее при длительном дистрессе, устраняется при ликвидации вызывавшего его стресс-фактора. И это, как правило, влечет за собой возникновение у субъекта комфортного ощущения, т. е. эмоционально-положи – тельной окраски всего происходящего. Дискомфорт как некоторого рода чувство "страха смерти" сменяется ощущением "радости жизни". Следует сказать, что часто для этого недостаточно исчезновения внешнего стресс-фактора; необходима внутренняя "реабилитация", т. е. восстановление физиологического и психологического гомеостаза. Оно идет от состояния дистрессового дискомфорта через эустрессовое комфортное состояние к некоему условному "среднему" состоянию нормы. Указанная "реабилитация" требует, в частности, концептуализации в сознании субъекта "торжества победы" над носителем стресс-фактора. Как индивидуальную особенность можно рассматривать то, что у ряда людей (склонных к активному реагированию при стрессе) указанное чувство "торжества победы" в полной мере возникает лишь опосредованно, переживанием чувства "радости преодоления трудностей". Некоторые люди для нормализации гомеостаза, т. е. для устранения дистресса, нуждаются в регулярном переживании чувства "радости преодоления опасности". Не случайно в последние десятилетия во всех индустриально развитых странах, население которых страдает от "стресса жизни", широкую популярность приобрели горнолыжный спорт и другие виды спорта, занятия которыми связаны с переживанием опасности.

Страх смерти четвертого вида – это чувство, опосредованное "страхом" за сохранность популяции (и отдельных ее членов), к которой принадлежит особь, индивид и которая поддерживает сохранность ее членов. Исчезновение, смерть большинства членов рода популяции у некоторых видов животных лишают оставшиеся особи возможности успешно бороться за свое существование. Таким образом, информация об исчезновении окружающих данную особь членов популяции (для некоторых видов животных) равноценна информации о ее собственном скором уничтожении. Может быть, такого рода "страх" за жизнь популяции, за жизнь своего рода лежит в основе страха за детей, за родителей, за родных и знакомых. Чувство "страха" за других людей часто порождает личное бесстрашие.

Указанные выше четыре "вида" "страха смерти" лежат в основе различного типа фобий, тревожностей, встречающихся при стрессе и в психопатологии.

Нельзя отрицать существование "неистинной смелости" и "противофобий", т. е. замещения фобии патологической отвагой. Известны психопатологические формы замещения предмета (или индивида), вызывающего страх, другим предметом (или индивидом). При этом может происходить трансформация чувства страха в чувство гнева или приязни к объекту, "замещающему" источник страха [382, 383]. Вместе с тем правильно ли отождествление таких форм трансформации чувства страха в другое чувство с первичным проявлением такого другого чувства? Не следует мистифицировать чувство страха, создавая его культ. Склонность к такой мистификации можно рассматривать как продукт "трансформации" собственных фобий, имеющихся у авторов "теорий", провозглашающих примат чувства страха, в частности чувства страха смерти.

Указанные выше примеры не исчерпывают стрессовых эмоциональных состояний, характеризующихся чувствами. Эти примеры приводят к мысли о том, что страх перед своей индивидуальной смертью может быть иерархически "ниже" других рассмотренных выше "видов" этого чувства, т. е. в некоторых случаях страх перед частным фактом собственного исчезновения менее значим, чем боязнь потери личного престижа и чем страх за сохранность рода, семьи, популяции. Страх за себя может быть подавлен страхом за других людей. Тому немало примеров. Таким образом, смелость – более сложное явление, чем альтернатива страха. Следует сказать также о возможности трансформации любого из описанных выше видов страха, а также и их превращения в, казалось бы, безэмоциональное напряжение внимания, активизацию мышления во время экстремальной ситуации [126, 127, 238]. Быть может, его следует рассматривать как "третье" состояние, лежащее вне "страха" и "смелости"? Научная неразработанность обсуждаемой проблемы не позволяет высказать окончательное суждение по данному вопросу.

В заключение следует сказать, что попытки схематизации эмоций с использованием понятий "шкала", "полярность" эмоциональных проявлений, "базовое" эмоциональное чувство, "инверсия" эмоций и т. д., конечно, весьма далеки от реальной сущности эмоций. Эти понятия генерируются скорее под влиянием социокультурных норм и интраспективных представлений об эмоциональных проявлениях, чем на основе пока еще скудных экспериментальных данных.

Когнитивные процессы при стрессе характеризуют (при сравнительно небольшой экстремальности стрессора) обострение внимания и мышления, инсайтные решения. Это, вероятно, связано с интенсификацией функций не только сферы сознания, но и неосознаваемых процессов мышления. Увеличение экстремальности стрессора обусловливает "сужение" внимания. Это "сужение" может привести к потере (к невосприятию) информации, необходимой для успешной производственной или иной деятельности человека. При этом у него могут возникать разного рода иллюзии, которые, возможно, являются результатом "взаимной экспансии" сознания и неосознаваемой сферы мышления. Можно полагать, результатом этого, а также результатом переранжирования оценочных функций мышления (осознаваемого и бессознательного) являются феномены типа: "замедление" течения субъективного времени, "субсенсорная" чувствительность и т. п. При стрессе могут возникать "рассеянность" внимания, невозможность мысленно сосредоточиться на одном предмете и т. п. Чрезмерная экстремальность стрессора может обусловливать разного рода "отключения" сознания от стрессогенной действительности (обморок, дезориентация относительно действительности, бредообразование и т. д.), которые имеют в некотором смысле адаптационное значение, "освобождая" человека от осознания стрессогенной информации. Такой "уход" человека от действительности освобождает его от мнимой опасности с ее последствиями, оставляя незащищенным перед лицом реальной опасности. Изменения субъективных факторов экстремальной среды (субъективная значимость, субъективная вероятность, субъективная возможность, субъективная определенность и т. п.) изменяют ее стрессогенный эффект. Возможность изменения этих факторов определяет возможность и методы управления когнитивными и другими проявлениями стресса.