Стефан Хёллер - Гностицизм

Гностический Иисус Христос в действительности был гораздо большим, нежели простым сыном плотника из Назарета. В некоторых отношениях, он был даже больше, чем точно определенный и описанный теологами Божественный сын. Если гностический Иисус выглядит как парадокс и загадка для некоторых, то это потому, что гностическое восприятие Иисуса происходит из опыта гнозиса. Гностики воспринимали Иисуса глазами визионеров. Для них он был трансцендентным существом, обитателем другого измерения или реальности, который временно оказался на земле. Чтобы познать Иисуса, необходимо переживание гнозиса.

Тогда его слова, действия, его существо будут раскрыты и поняты полностью. Сегодня, после полных двух тысяч лет Христианской истории великая загадка Мессии до сих пор зовет нас и просит нас понять его с разумом и переживанием гнозиса. О тех, кто рассматривает его произаически, он говорит:

8. Все видящие меня да изумятся, ибо я - из иного рода. (Оды Соломона, 41)

Для гностиков, однако, он всегда будет светоносным незнакомцем, который напоминает нам, что мы также из другого мира, куда он может помочь вернуться.

*(1) Семинар Иисуса (Jesus Seminar) — исследовательская группа, состоящая примерно из 150 любителей и профессионалов в области библеистики и религиоведения, основанная в 1985 г. Робертом Фанком и Джоном Домиником Кроссаном. Стремясь воссоздать исторический образ Иисуса, они подготовили новые переводы Нового Завета, а также реконструкции деяний Иисуса, изображая его как странствующего мудреца, провозгласившего «социальное евангелие» в притчах и афоризмах.

*(2) Пер. С. Франка — прим. ред.

Глава 6. Тайна беззакония: гностический взгляд на зло

Десятого июня 1991 года в журнале «Тайм» появилась статья на тему зла. Автор, Ланс Морроу, не обсуждал какой-то конкретный тезис и не делал каких-либо выводов. То, что он сделал, было в некотором смысле более важным. Он начал с трех утверждений:

- Бог всемогущ;

- Бог всеблаг;

- Ужасные вещи имеют место.

Ссылаясь на несколько источников, Морроу говорит, что можно было бы согласиться с какими-нибудь двумя из этих суждений, но не со всеми тремя. Вы можете объявить, что есть всемогущий Бог, которые позволяет ужасным вещам случаться, но этот Бог отнюдь не будет всеблагим. С другой стороны, может существовать всеблагой Бог, допускающий страшные вещи из-за того, что он не является всемогущим.

Этот анализ можно было бы услышать от гностиков первых трех-четырех веков Христианской Эры, или от современного гностика, такого, как автор. Не то, чтобы гностики были единственными, кто осознал это однозначно монотеистическое затруднение. Верховный светила средневековой католической теологии, Фома Аквинский, признает в работе «Сумма теологии», что существование зла есть лучший аргумент против существования Бога. Если концепция монотеистического Бога принимается, то зло не имеет жизнеспособных объяснений. И наоборот, если зло существует, тогда монотеистический Бог, представленный в основных религиозных направлениях Запада, не может существовать.

Откуда приходит зло?

Религиозные традиции на протяжении всей истории объясняют существование зла различными путями. Первый из них – монотеистический, второй – радикально дуалистический, третий относит зло к невежеству, тогда как четвертый – приписывает причину зла первородному греху человечества. В древние времена недифференцированная природа человеческого сознания позволяла людям говорить, что и добро и зло имеют свои корни в Божественном. Таким образом, архаичные шаманы не испытывали бы трудности сказать, что доброе и злое посылаются человеку Великим Духом. В более сложном контексте шумеро-вавилонской традиции считалось, что боги забавлялись посредством создания ужасных вещей: причудливых существ, злых демонов и адских условий человеческой жизни.

Используя психоисторические средства — как и повсюду в этой книге — можно было бы сказать, что пока люди не развили дифференцированное сознание (или сознательное эго), они воображали Бога или богов себе подобными, так что совпадение добра и зла было частью как их, так и божественной природы. Более продвинутые духовные традиции унаследовали некоторые из этих монистических подходов; таким образом, мистическая еврейская теология говорит, что Бог принимает участие как в доброй, так и в злой тенденции (yetzirim).

С развитием сознания ум начинает различать благотворную и вредоносную стороны бытия. Напряжение от попытки удержать концепцию Бога, соединяющего добро и зло, становится невыносимым, так что разуму приходится их разделять. Таким образом, возникает понятие радикального дуализма, самым ярким примером которого является Зороастризм. Здесь истинный и добрый Бог, Ахура Мазда (иногда называемый Ормаздом) имеет божественного антагониста, известного как Ангра Майнью (Ахриман). Они вовлечены в вечную космическую борьбу за превосходство. И хотя Ахура Мазда является высшим, и его победа обеспечена, до тех пор, пока творение терпит Ангра Майнью, борьба с ним будет продолжаться, принося в мир страдания.

Сложное, но безличное видение зла и его происхождения можно найти в великих религиях, зародившихся в Индии. Эти традиции рассматривают зло, как часть непросвещенного состояния существования и видят причину злого в невежестве (avidya). При достижении просвещенного сознания и, следовательно, восхождения за пределы всех дуальностей, практик освобождается от кармы и от всех условий, в которых проявляется зло. То, что такое освобождение неизбежно приводит к прекращению воплощенного существования не всегда верно, но жизнь, как мы её знаем, несомненно, прекращается, и вместе с ней также наступает конец зла.

Четвертая категория включает в себя классический монотеизм, такой, какой мы находим в ортодоксальном Иудаизме и Христианстве. Хотя традиции других трех категорий приписывают существование зла Богу, противоположному злобному Богу, или же человеческому невежеству, иудео-христианская мысль находит корень зла в человеческом грехе. Как мы видели в главе 3, миф сотворения основной иудео-христианской традиции с его историей о Саде Эдема и любопытными событиями, произошедшими там, формирует основу для данного представления. То есть преступление, совершенное первой человеческой парой, привело к «падению» творения, и результатом этого является нынешний мир.

Даже в секуляризированном веке, таком, как наш собственный, могучий призрак подобных верований продолжает бросать тень на наши умы. Можно только гадать, как иначе могла бы развернуться история, если бы вина Падения не сдавливала души мужчин и женщин в иудео-христианской культуре!