Стефан Тулмин - Концептуальные революции в науке

В настоящее время большая часть философов-аналитиков привыкла отделять в своих книгах рассуждения о морали от мыслей о науке. Это, конечно, затрудняет понимание того факта, что в самом центре и этики и философии науки лежит общая проблема-проблема оценки. Поведение человека может рассматриваться как приемлемое или неприемлемое, успешное или ошибочное, оно может получить одобрение или подвергнуться осуждению. То же самое относится и к идеям человека, к его теориям и объяснениям. И это не просто игра слов. В каждой из этих сфер — моральной и интеллектуальной-мы можем поставить вопрос о стандартах или критериях, определяющих оценочные суждения, и о влиянии этих "критериев" на реальную силу и следствия оценок. Поэтому полезно спросить себя, а не могут ли этика и философия науки походить друг на друга еще больше, чем это имеет место сейчас?

Следует обратить внимание на одно важное различие между этими двумя областями. При философском анализе моральных суждений мы принимаем "экологическую" точку зрения. Действительно, мы очень хорошо знаем, что только тогда сможем увидеть реальное влияние моральных оценок и понять, почему различные критерии важны в разных ситуациях, когда поставим себя на место человека, дающего оценку. При этом, конечно, человек, заранее решая, какое предстоящее действие правильно, должен учитывать разные соображения, определяющие его оценку, независимо от того, плохим или хорошим окажется в действительности такой способ действия. Анализируя моральные суждения, мы вполне можем принять предположение (развитое А. Макинтайром), что хорошая система моральных оценок как целое должна иметь два измерения — социологическое и историческое: философия морали не должна упускать из виду исторической практики моральных оценок, так как понятие о "моральном" суждении различно для Исландии VIII века эпохи саг, Афин времен Перикла и для современного Оксфорда.

Что же касается интеллектуальных оценок ученых, то они обычно анализируются другим способом. Критерии суждений, относящихся к научным гипотезам, принято объяснять на основе абстрактной и квазиматематической схемы "индуктивной логики": основная идея при этом (как я понимаю ее) состоит в том, чтобы сформулировать вневременные и внеисторические стандарты значимости для проверки аргументов, встречающихся в сочинениях ученых, или проверки соответствия между аксиоматизированными теориями и независимо от них полученными достоверными фактами. Ничто иное (с этой точки зрения) не может служить в качестве приемлемой теории подтверждения или подкрепления. Вместо того чтобы тратить время на спор с логическим эмпиризмом, я хочу спросить: "Возможен ли другой подход к рассматриваемой проблеме? К чему еще может обратиться философия науки, обсуждая вопросы научной оценки?" В соответствии с этим основная цель данной статьи состоит в том, чтобы прояснить вопросы, встающие в связи с выработкой альтернативного логическому эмпиризму аналитического подхода к "научной оценке". При этом мы исходим из того, что "экологическая" точка зрения принята в философии морали. В статье я попытаюсь показать, что философию науки следует понимать не как расширение математической логики, а как развитие истории научных идей. Эту позицию в прошлом веке защищал У. Уэвелл.

В качестве исходного пункта нашего анализа рассмотрим некоторые идеи относительно структуры научных теорий, сформулированные Р. Дж. Коллингвудом в его работе "Очерк метафизики" (1940). До недавнего времени значение этой книги недооценивалось.

Перечитывая эту книгу сейчас-двадцать пять лет спустя и в новой ситуации, — мы должны отнестись к ней совершенно иначе. Идея о том, что задачи концептуального анализа требуют, помимо всего прочего, изучения концептуальной истории, начинает казаться все менее странной, и поэтому мы готовы теперь значительно выше оценить программу параллельного изучения философии и истории индуктивных наук, выдвинутую Уэвеллом.

Коллингвуд обращает свое внимание на иерархию вопросов и утверждений в естественных науках. Это иерархия иного рода, чем та, которая обычно обсуждается в книгах по индуктивной логике. Согласно Коллингвуду, общие, всеохватывающие принципы естествознания не являются "большими посылками" "универсальных суждений", из которых дедуктивно выводятся специфические и частные утверждения. Такая структура пригодна только для математических наук, базисные понятия которых четко установлены и фиксированы: наиболее типичным примером такого построения является евклидова геометрия, превратившаяся в интеллектуальную окаменелость. В естествознании же специальные утверждения и вопросы получают свое значение только при их соотнесении с принимаемыми общими доктринами. Как говорит об этом Коллингвуд, специальные утверждения либо "появляются", либо "не появляются" в зависимости от принимаемых общих принципов. И общие принципы относятся к специальным утверждениям не как аксиомы к выводимым из них следствиям, а скорее как "предпосылки" к опирающимся на них вопросам. Таким образом, значимость и приемлемость сравнительно узких понятий и концепций естествознания обусловлена значимостью и приемлемостью более широких понятий и концепций.

В любой естественной науке наиболее общие предпосылки определяют базисные понятия и схемы рассуждений, используемые в каждой интерпретации данного частного аспекта природы, и, следовательно, они определяют фундаментальные вопросы, благодаря решению которых продвигаются вперед исследования в этой области. В качестве типичного примера структуры естественной науки можно привести классическую физику XIX века, в основе которой лежит целый ряд неявных предпосылок, например предположение о том, что локальное движение тел можно объяснять, абстрагируясь от их цвета и запаха, что "действия" и "силы" можно отождествлять с изменениями линейной скорости и т. п. Эти предположения являются фундаментальными и общими гипотезами или предпосылками, и от них зависит значение специальных понятий физики XIX столетия. Говоря как историк науки, я утверждаю, что такое понимание имеет глубокий смысл. Действительно, если устранить общие аксиомы ньютоновской динамики, то специальные утверждения о силах и их влиянии на движение не могут быть фальсифицированы: они просто отсутствуют в такой теории Я думаю, Коллингвуд был прав, утверждая, что значимость и применимость, скажем, понятий физики XIX века зависят, как это можно показать, от определенных очень общих предположений, которые он назвал "абсолютными предпосылками" [1] "Абсолютные предпосылки", по сути дела, аналогичны "идеалам естественного порядка" или "парадигмам" (последний термин заимствован у Л. Витгенштейна), которые обсуждались в моих лекциях 1960 г. в Университете Индианы (США). Впоследствии эти летни были опубликованы под названием: S. Т о u I m i n. Foresight and, Understanding. New York, 1961.