Георгий Рузавин - Методология научного познания [Учебное пособие для вузов]

Взгляд на понимание как процесс, связанный с раскрытием более глубокого смысла результатов познавательной деятельности, помогает выявить его творческий, конкретно-исторический и активный характер. Непреходящая ценность великих художественных произведений прошлого заключается именно в том, что каждое поколение находит в них созвучие, сходство и общность с теми мыслями и идеалами, которые волновали их предшественников. В этом отношении заслуживают особого внимания интересные и глубокие соображения, которые высказывал в своих трудах известный русский литературовед и философ М. М. Бахтин.

Ссылаясь на суждение В. Г. Белинского, что каждая эпоха открывает в великих произведениях то, на что раньше не обращали внимания, Бахтин справедливо замечает, что «ни сам Шекспир, ни его современники не знали того „великого Шекспира“, какого мы знаем теперь» [115] Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — С. 331. . Отсюда он делает вывод, что понимание не ограничивается раскрытием авторского смысла. Оно «должно быть лучшим… Понимание восполняет текст, оно активно и носит творческий характер. Творческое понимание продолжает творчество, умножает художественное богатство человечества» [116] Там же. С. 346. . Не означает ли это, задается вопросом Бахтин, что мы модернизируем или искажаем его? С таким вопросом, как мы отметили выше, приходится встречаться тогда, когда некоторые переводчики или теоретики литературы и искусства настаивают на сохранении только авторского смысла текста или существования единственно правильной его интерпретации, чтобы уберечь текст от модернизации. С попытками модернизации необходимо, конечно, бороться, но они не имеют никакого отношения к подлинно творческой интерпретации. Ценность и значение таких интерпретаций Бахтин видит в том, что они раскрывают такой потенциальный смысл в великих произведениях искусства прошлого, который не смог заметить ни сам автор, ни его современники.

Зависимость понимания текста от конкретно-исторических условий его истолкования, не превращают интерпретацию в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личный опыт интерпретатора играет здесь не последнюю роль. Между тем Дильтей стремился построить методологию гуманитарного знания исключительно на психологической концепции понимания. «Всякая попытка создать опытную науку о духе без психологии, — писал он, — никоим образом не может повести к положительным результатам» [117] Дильтей В. Описательная психология. — М.: 1924. — С. 12. . В своей последней работе по истории философии, он, по сути дела, сводит изучение этой истории к исследованию психологии философов. Такой подход не мог не вызвать критических возражений даже со стороны ученых, сочувственно относившихся к антипозитивистской позиции Дильтея. Так, например, известный английский историк и философ Р. Дж. Коллингвуд, справедливо указывал: «Утверждать, что история становится понятной только тогда, когда она осмысляется в категориях психологии, означает признание невозможности исторического знания» [118] Коллингвуд Р. Дж. Указ. раб. С. 166. .

Однако сам Коллингвуд также не сумел подняться над субъективной интерпретацией исторического исследования. Критикуя Дильтея, он отмечал, что историку мало знать тексты и психологические особенности того или иного философа. Он должен знать также, в чем заключалась философская проблема, над которой тот работал. Когда же историк стремится понять решения и действия выдающихся исторических личностей (императоров, завоевателей, реформаторов и т. д.), то ему «нужно в самом себе воспроизвести весь процесс принятия решения по этому вопросу» [119] Там же. С. 269. . Следовательно, исследование в данном случае сведется к мысленному воспроизведению исторической ситуации, ее разыгрыванию в уме историка. Однако, во-первых, осуществить это крайне трудно, ибо не может историк отождествить себя с Цезарем, Наполеоном или с кем-либо еще, во-вторых, субъективное воспроизведение, хотя может в чем-то помочь, но не решает главного — объективного анализа исторической ситуации.

Поэтому Поппер, например, справедливо считает существенным «не разыгрывание истории заново, а ситуационный анализ » [120] Поппер К Объективное знание. С. 184. . Такой анализ связан не только с тщательным знакомством с исторической ситуацией, но и выдвижением предположений и гипотез для ее решения. Проверка этих решений с помощью существующих и новых исторических свидетельств может помочь по-новому взглянуть на ситуацию и даже сделать открытие в исторической науке. Таким образом, объективный анализ понимания в таком плане не только допустим, но и необходим для анализа и понимания настоящего, а также событий прошлого, которые нельзя изучать непосредственно, а приходится ограничиваться весьма скудными историческими свидетельствами.

Рассматривая вопрос о соотношении субъективного и объективного, интуитивного и рационального, психологического и логического в процессе понимания, можно установить, что они по-разному представлены на разных его стадиях и уровнях. Соответственно этому можно различать разные виды понимания.

Понимание первого вида, которое возникает в ходе языкового общения. Оно основывается на диалоге, когда собеседники располагают приблизительно одинаковым полем семантических значений слов и поэтому понимают друг друга. Напротив, всякое расхождение в значениях слов приводит к непониманию, хотя бы частичному. Понимание второго вида связано с переводом с одного языка на другой, когда при интерпретации приходится заботиться об адекватной передаче смысла слова или предложения, выраженного на чужом языке. В этом состоит главная трудность перевода. Исторически именно в практике перевода совершенствовались практические методы герменевтики, относящиеся к выяснению отношения слова и смысла, роли контекста и подтекста, принципа герменевтического круга и т. д.

Понимания третьего вида связано с интерпретацией произведений художественной литературы и искусства, которой много занимались создатели классической герменевтики Шлейермахер и Дильтей. Последний попытался применить ее приемы и способы в методологии гуманитарных наук, но вряд ли можно считать их вполне удавшимися.

Не подлежит сомнению, что более высокие типы понимания требуют более совершенных средств исследования. Поэтому целесообразно выделить по крайней мере два уровня понимания.

Первый уровень понимания сводится к интуитивному постижению смысла. В начале своего становления герменевтика рассматривала понимание как процесс сопереживания в сознании интерпретатора мыслей, чувств и мотивов действий автора текста, произведения, или исторической хроники. Воображение, перевоплощение, трансформация и эмпатия, о которых постоянно говорится в герменевтике, означают не что иное, как интуитивные средства постижения смысла.