Георгий Рузавин - Методология научного познания [Учебное пособие для вузов]

Сопереживание, интуиция, воображение и тому подобные психологические факторы, несомненно, важны для понимания произведений литературы и искусства, однако методология гуманитарного знания требует также учета объективных условий и факторов общественной жизни и тщательного рационального, теоретического их анализа. Между тем Дильтей стремился построить методологию гуманитарного знания исключительно на психологической концепции понимания.

Таким образом, в соответствии с вышесказанным, к первому уровню понимания можно отнести понимание, в основе которого лежит интуитивное постижение смысла. В подавляющем числе случаев для понимания речи, поступков и действий людей в повседневной жизни этого вполне достаточно.

Второй уровень понимания основывается скорее на рациональном подходе к осмыслению явлений, чем на интуитивном их постижении с помощью эмпатии, сопереживания, перевоплощения и т. п. субъективно-психологических приемов. Значительно большую роль на этом уровне играют логические, семантические, аксиологические и другие современные методы исследования.

В историческом познании объяснения тесно переплетаются с интерпретацией и пониманием, поскольку они тесно связаны с осмыслением действий и поведения людей в прошлом. Ведь чем глубже и полнее мы раскроем цели и мотивы поведения людей, тем лучше поймем их действия и поступки. В то же время, когда мы поймем исторические действия, тем яснее и точнее можем объяснить их. Однако в отличие от объяснения в понимании содержится, определенный субъективно-психологический оттенок, связанный с восприятием мыслей, чувств и духовной жизни людей. Впоследствии немало историков возражало поэтому против использования естественнонаучных методов в историческом познании.

В качестве альтернативного метода изучения они выдвигали специфический метод познания, заимствованный из герменевтики, и характеризовали его как способ интерпретации и понимания исторических событий и процессов. Новая концепция герменевтики, выдвинутая Дильтеем, стала рассматриваться в качестве методологическая основа исторического познания. Как и другие социальногуманитарные науки, ориентированные на понимание человеческой мысли, искусства, культуры, историческое познание направлено на понимание поведения и действий народов, наций и государств в прошлом. При герменевтическом подходе это понимание требует раскрытия смысла исторических действий, а поскольку последние инициируются и осуществляются выдающимися историческими личностями, то нередко история традиционно превращается в повествование о деятельности таких личностей.

При субъективно-психологической интерпретации этой деятельности основой служат не объективные исторические факты, а субъективно истолкованные выражения мыслей, чувств, целей и мотивов действий людей, в особенности выдающихся исторических деятелей. Соответственно этому, если для объяснения явлений природы используются каузальные (причинные), законы, то для понимания действий и поступков людей их необходимо предварительно интерпретировать с точки зрения их целей, интересов и мотивов поведения.

Гуманитарное понимание поэтому существенно отличается от естественнонаучного объяснения, потому что оно всегда связано с раскрытием смысла деятельности людей в разнообразных формах ее проявления. Хотя Дильтей и не принадлежал к неокантианцам, но он выдвинул в области исторического познания программу, аналогичную той, которую пытался осуществить Кант в «Критике чистого разума» для философского обоснования естествознания своего времени, опиравшуюся на классическую механику Ньютона.

Основные усилия Дильтея были направлены на «критику исторического разума» и в целом совпадали с критикой позитивизма в истории, с которой выступили неокантианцы. Как мы уже отмечали, антипозитивистская критика философов-неокантианцев Виндельбанда и Риккерта в последней четверти XIX в. была поддержана немецкими историками и социологами И. Дройзеном, Г. Зиммелем и др. Все они, как известно, выступали против перенесения приемов, методов и моделей исследования естествознания в исторические и социальные науки, поскольку это приводит, по их мнению, к игнорированию их специфических особенностей.

К этому антипозитивистскому направлению примкнул также Дильтей, но он не ограничился простым отрицанием и критикой позитивистской концепции, а задался конструктивной целью разработать положительную программу в области гуманитарных наук. Внутренняя духовная человеческая жизнь, ее формирование и развитие, подчеркивал Дильтей, представляют собой сложный процесс, в которой связаны в единое целое и мысль, и чувство, и воля. Поэтому гуманитарные науки не могут изучать духовную деятельность людей с помощью чуждых им понятий, таких, как причинность, сила, пространство и им подобные. Дильтей считал, что категории гуманитарных наук должны быть выведены из живого опыта людей, они должны опираться на факты и явления, которые осмысленны только тогда, когда они имеют отношение к внутреннему, духовному миру человека. Именно благодаря этому становится возможным понимание другого человека, которое достигается в результате духовного перевоплощения. Вслед за Шлейермахером он рассматривал такой процесс как реконструкцию и переосмысление духовного мира других людей. Проникнуть в него мы можем только с помощью правильной интерпретации выражений внутренней жизни, которая находит свою объективацию во внешнем мире в произведениях материальной и духовной культуры.

Решающую роль в гуманитарных исследованиях играет поэтому понимание, так как именно оно объединяет в единое целое внутренне и внешнее, рассматривая последнее как специфическое выражение внутреннего опыта человека, его целей, намерений и мотиваций. Только через понимание достигается постижение уникальных и неповторимых явлений человеческой жизни и истории. В отличие от этого естествознание ограничивается лишь объяснением явлений, которое сводится к подведению явлений под некоторые общие схемы или законы. Понимание же дает возможность постигать особенное и неповторимое в социальной жизни, а это имеет существенное значение для постижения духовной жизни, например, искусства, где мы ценим частности ради них самих и больше обращаем внимание на индивидуальные особенности художественных произведений, чем их сходство и общность с другими произведениями.

Такой же подход должен применяться при изучении истории, где мы интересуемся индивидуальными и неповторимыми событиями прошлого, а не абстрактными схемами общего исторического процесса. Однако историческое понимание не сводится к эмпатии, или психологическому вживанию исследователя во внутренний мир участников событий прошлого. Такое вживание в духовный мир даже отдельной личности, а тем более личности выдающейся, реализовать крайне трудно. Что же касается мотивов действий и интенций участников широких общественных движений, то они могут быть очень разными, и поэтому найти равнодействующую их общего поведения бывает очень трудно.