Михаил Попов - Социальная диалектика

Советская власть доказала свой прогрессивный характер и в гражданскую войну, которую при поддержке империалистических государств развернула свергнутая российская буржуазия. Контрреволюция не получилась, хотя Антанта белогвардейцам вовсю помогала. А почему? А потому, что у нас не только рабочие, но и крестьяне, то есть сельские мелкие буржуа, получившие наконец в результате Октябрьской революции землю, отдавать ее не хотели и встали грудью на защиту завоеваний третьей русской революции. Вот Деникин двигался с юга к Москве во время гражданской войны, все больше и больше завоевывал территорию, и казалось, что Советская власть висела на волоске. Но Деникин, наступая, отбирал у крестьян землю, которую передали им большевики, реализовывая эсеровскую программу разделения земли по едокам. Большевики понимали, что если разделить землю по едокам, то неравенство в деревне на основе товарного производства восстановится, но если народ требует – надо осуществить его волю, и большевики эту народную волю осуществили. Большевики реализовали не свою программу уничтожения отрезков и создания общественного сельского хозяйства, а программу крестьянскую. И вот наступает Деникин, и везде, где он прошел, вешали тех крестьян, которые получили землю, и устанавливали опять помещичье землевладение. И тогда крестьяне решили для себя, что большевики, конечно, плохие люди, но белогвардейцы гораздо хуже. Крестьяне решили с Деникиным и белогвардейцами биться насмерть, погнали Деникина и белогвардейцев и разгромили их. Или кто думает, что рабочие без активной поддержки крестьян могли победить в гражданской войне? Они победили также при помощи бывших царских офицеров, которые, между прочим, считали, что Советское правительство – это правительство отечественное, оно нам тоже не нравится, но оно же не иностранное. А другая часть офицеров, в целом менее высокого ранга, поддерживала иностранные правительства, направлявшие белогвардейцев.

Рассматривая вопросы революции, мы должны отдавать себе отчет в том, что и в революционное время наряду с более сильными прогрессивными тенденциями имеются реакционные. Так что победа революции – это победа прогрессивной тенденции, но это не значит, что реакционная тенденция после революции вообще исчезла куда -то. Она не пропала, может усилиться и привести к ликвидации завоеваний революции и снова к возврату всего старого общественного строя или прежнего политического строя. Конечно, возврат к прежнему экономическому строю – вообще дело тяжелое. Например, превратить экономику капитализма в экономику феодализма еще никому не удавалось. Это не получится. Хотя монархические партии и есть и они выступают за то, чтобы у нас был царь или король, но чтобы вернуть царя или короля, надо вернуть дворянство, феодалов, а для этого нужно свободных работников снова сделать крепостными, вернуть феодальную зависимость. Но это сделать уже никакими силами невозможно. Поэтому все сводится просто к любви к маскараду –ведь царь, ясное дело, красивее одевается, чем президент. Некоторые у нас сейчас покупают дворянские титулы. Есть же у нас сейчас всякие дальние родственники царей, королей, графов и они не прочь за мзду устроить дворянский титул тому, кто став преступным путем собственником нескольких крупных предприятий, хотел бы обзавестись и звонким дворянским титулом. Однако после того, как капиталистический экономический строй установился, вернуть крепостническое производство с барщиной никому не удавалось. Поэтому хотя и может быть контрреволюция и бывает контрреволюция, но не всегда контрреволюция может вернуть прежний способ производства. Трудно было и экономику первобытнообщинного коммунизма вернуть после того, как вожди племен вышли из общин, заведя себе рабов и заставив их на себя работать. Практически невозможно было вновь превратить в рабов и тех крепостных, которые уже освободились от крепостной зависимости. Так же невозможно рабочего превратить в крепостного. Поэтому когда мы говорим о контрреволюции как о перевороте в обратную сторону, противоположную прогрессу, мы осознаем, что все, что завоевала революция, контрреволюция забрать не может. Поэтому Ленин и говорил, что чем дальше зайдет революция, тем меньше отберет контрреволюция.

Представим себе, что в 1917 году в России победил бы корниловский мятеж. Что бы произошло? Были бы попытки насадить крепостничество снова. Так если царь в 1861 году издал указ об освобождении крестьян от крепостной зависимости, так даже кровавая корниловская диктатура, попытавшись, не смогла бы вернуть крепостнически -помещичье хозяйство. И поэтому с корниловщиной воевало Временное правительство. А кто помогал Временному правительству? Большевики, красногвардейцы. Сначала помогли разбить Корнилова. Ну, а потом разобрались и с Временным правительством. Так бывает в политике. Большевики временно соединялись с теми, кто левее, чтобы вместе разбить тех, кто правее.

Всякая контрреволюция – это движение вспять. Ну, а может быть криминальная революция? Нет, не может по определению, потому что революция – это гигантский скачок вперед, в направлении общественного прогресса. Революции – это локомотивы истории, это праздники угнетенных масс. Революция – это гигантский шаг вперед, шаг прогрессивный, а не реакционный. Поэтому он может считаться преступным лишь с точки зрения тормозящего общественный прогресс бывшего правящего класса, с точки зрения реакционеров. Реакционеры возмущены тем, что хотя на них раньше все время работали, а теперь больше работать не будут. Поэтому представители реакционных классов и объявляют революцию криминальной. Тем более, что прежний правящий класс все сделал для своего господства, закрепив его законом и силой своего государства. Но революция разбивает вдребезги государство реакционного класса и рвет на клочки порабощавшие трудящихся прежние законы. Так передовая буржуазия, приходя на смену феодалам, поступила с феодальным государством и феодальными законами, установив диктатуру капиталистического класса. Так же поступил и передовой рабочий класс России, камня на камне не оставивший от буржуазного государства и обеспечивавших господство буржуазии законов, установив диктатуру пролетариата в форме Советской власти.

С точки зрения феодальной знати, когда к власти приходит какая-то буржуазия и устанавливает свою власть – это точно криминал, потому что она нарушает законы феодального государства. Не только нарушает – она вообще разрушает всю феодальную законность и устанавливают какую -то другую, для феодалов – неизвестно откуда выскочившую, поэтому с точки зрения феодалов криминальную законность. А те, кто нарушает установленные классом феодалов законы, кто такие? Преступники. А раз они преступники, значит, это криминал и, значит, революция с точки зрения реакционного класса – криминальная. Но это с точки зрения реакционного, ане передового класса.