Михаил Попов - Диалектика как метод философии истории

Иное иного есть иное . То есть, с одной стороны, оно иное , то есть не такое, каким было, и в то же время оно иное же , то есть осталось иным, каким и было. Но поскольку иное есть нечто, постольку такие же выводы следуют и в отношении нечто.

Какие выводы для нечто можно сделать, анализируя это положение? Всякое нечто есть иное самого себя. При этом, будучи иным самого себя оно остается нечто.

Приведу пример: я послушал лекцию и стал совсем другим человеком. А раз стал другим, так что же теперь мне и паспорт менять? Нет, ведь став другим человеком, я остался тем же самым, потому что иное иного есть иное же. Поглядев на выражение «Иное иного есть иное», мы можем заметить два момента: 1) момент равенства с собой, поскольку иное иного есть иное же и 2) момент неравенства с собой, поскольку иное иного есть иное, не такое.

Но иное — это нечто. Любое нечто есть иное. Какая разница, что брать за нечто, а что за иное? Любое можно брать. Поэтому все, что верно насчет иного, относится и к нечто.

Теперь эти выводы мы можем применять. Например, если читатель это усвоил, он стал умнее. Причем не из-за меня, а из-за себя, поскольку не просто прочитал написанное, а продумал. И стал иным. Но, став иным, он остался самим собой. Иными словами, оставаясь самим собой, читатель становится иным, более развитым, лучше понимающим диалектику.

Обратим внимание на широко распространенную неправильную трактовку известного тезиса Гераклита: «Все течет, все изменяется. Нельзя два раза войти в одну и ту же реку». У Гераклита вроде бы говорится о том, что вы не можете два раза войти в одну и ту же реку. Но только в одну и ту же реку и можно войти два раза, а если вы будете предполагать вхождение каждый раз в разные реки, то глубокий диалектический смысл высказывания Гераклита вообще пропадет – ведь только в одну и ту же реку вы можете войти два раза. В этом же весь смысл, что я, входя в одну и ту же реку, все время вхожу в разные. Как историки мы можем сказать: входя в одну и ту же историческую реку, мы всё время обнаруживаем иное. То есть если мы берем историю одного и того же народа, она все время не такая, и все время та же самая. Это же история живого, изменяющегося народа. История русского народа остается историей русского народа, как бы ни изменялось течение событий.

В каждом нечто есть два момента: момент равенства с собой и момент неравенства с собой. Каждый может это применить к себе. Можно выразиться, например, так: «Я обычно равен самому себе, а сегодня вот не в себе, то есть не равен самому себе».

Момент равенства с собой называется «в-себе-бытие» Момент неравенства с собой называется «бытие-для-иного». Это моменты одного и того же нечто.

Пример. Детищем Маркса и Энгельса была германская социалдемократия. Она достигла больших успехов в классовой борьбе за интересы рабочего класса. А также в других странах Европы были созданы мощные социал-демократические партии. И люди, которые ими руководили, были марксисты-энгельсисты, и они твердо отстаивали интересы рабочего класса. Это про них Ленин писал: товарищи рабочие, учитесь на примере всей жизни Жюля Геда, за исключением его измены в 1914 году. Или: товарищи рабочие, берите и изучайте прекрасные марксистские книги Каутского, за исключением тех книг, которые он начал писать, став ренегатом. (См. «Пролетарская революция и ренегат Каутский»).

Почему так получилось? Два момента боролись между собой. Один момент состоит в том, чтобы быть верным борцом за интересы рабочего класса, а второй момент: надо и о себе подумать, ведь рабочий класс вечен, а я-то не вечен.

Перед Первой мировой войной во всех социал-демократических партиях было принято решение, что мы против империалистической войны. Мы за союз пролетариев всех стран. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Все рабочие должны соединиться и встать против империалистической войны. Началась война. Вводится военное положение. В каждой стране собирается законодательный орган и решает вопрос: будем военные кредиты выделять или не будем? Тот, кто будет против военных кредитов, тот на каторгу идет, а кто будет за военные кредиты — тот в правительство пойдет. И что мы имеем в итоге голосования? Карл Либкнехт голосовал против военных кредитов и пошел на каторгу. Иные лидеры социал-демократических партий Европы отправились в правительство. Если не видеть, что каждый человек, каждая политическая фигура, каждая историческая личность есть единство равенства с собой и неравенства с собой, тогда такое нельзя объяснить. А если мы понимаем, что есть такая возможность, что вождь или лидер может предать, то следует думать не о том, что мы любим, верим, уважаем, идем за лидером бездумно, а контролировать своих лидеров, своих вождей. А что же вы за ним шли и не соображали, куда идете? Надо думать, куда вы идете, в какую сторону.

А с «думанием», к сожалению, у некоторых бывает плохо.

Надо стараться читать великие произведения, потому что времени мало, все читать времени не хватит. Гегелевская «Наука логики» — произведение величайшее.

Нечто — всеобщая категория. Поэтому все есть нечто , в том числе любое историческое явление, любая историческая личность есть нечто. Нечто равно самому себе. Но даже черепок портится, изменяется, у него есть момент превращения его в иное, в ничто.

Как такое нечто назвать, которое представлено как единство всебе-бытия и бытия-для-иного? Такое нечто, которое есть единство бытия-в-себе и бытия-для-иного , то есть единство равенства с собой и неравенства с собой называется « изменяющееся нечто ».Изменяющееся нечто и равно самому себе, и неравно самому себе.

Всякое развитие, всякое движение состоит в единстве равенства с собой и неравенства с собой. Если мы как историки будем всё изображать как единство равенства с собой и неравенства с собой, то будем давать истинную живую картину исторического развития.

Итак, в арсенале диалектических категорий у нас теперь есть бытие, наличное бытие, нечто (определенное наличное бытие) и изменяющееся нечто . И мы с вами возрадовались, что отныне все исторические явления будем рассматривать как изменяющиеся, и ничего не будем рассматривать как такое, которое просто есть — и всё. Ведь все, что было, менялось. А что значит менялось? Оно, во-первых, было тем же самым, иначе говорить о его изменении бессмысленно; вовторых, оно не оставалось только тем же самым, а становилось иным, то есть было бытием-для-иного. Оно становилось другим, оставаясь тем же самым.

Мы возрадовались, что теперь знаем, что такое изменение , что все конечное будем рассматривать как изменяющееся, и тут мы обнаруживаем, что речь у нас шла не просто о бытии, а об определенном наличном бытии. А что случилось с определенностью этого нечто? Определенность неотделима от наличного бытия, значит, и определенность тоже нужно взять как единство в себе бытия, то есть равенства с собой и бытия-для-иного, то есть неравенства с собой.