Александр Казённов - Диалектика как высший метод познания

Хочется надеяться, что молодое поколение российских философов, экономистов и политиков будет более проницательным и выведет Россию на путь прогрессивного, эффективного гуманного развития. В этом им поможет изучение и овладение диалектическим методом познания в той его высшей форме, которая изложена в «Науке логики» Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Ведь успехи России в первой половине и середине ХХ века были связаны, помимо прочего, с глубоким изучением наследия великого мыслителя довольно широким кругом людей. Ниже мы скажем об этом подробнее.

В следующем году исполняется 200 лет со дня публикации первой части «Науки логики», состоящей из двух разделов объективной логики и включающей учение о бытии и учение о сущности. Первые издатели не оставили нам точной даты выхода в свет гениального труда. Даже и годом издания второго раздела, с подачи Леопольда фон Геннинга, современные издатели считают 1813-й.

Не знаю, на что они опирались в своих констатациях, но сам Г.Гегель дает нам достаточно точную дату. В письме от 18 декабря 1812 года Ван Герту он пишет буквально следующее: «Только что закончено печатание второго тома моей «Логики», в котором содержится вторая книга – учение о сущности». Думается, что эту дату, если не найдется уточняющих обстоятельств, и следует принять за дату публикации «Науки логики».

Понимание того, что одного знания фактов, признаков предметов и их системных связей между собой недостаточно для истинного познания окружающего мира, было достигнуто человечеством относительно давно. Такое понимание хорошо зафиксировано в V веке до нашей эры в знаменитом афоризме Гераклита: «Многознание не научает уму». Это означает, что уже тогда понимали, что эрудиция и интеллект – это разные, относительно самостоятельные явления, хотя и очень тесно связанные между собой. Можно быть умным человеком, но слабо эрудированным (особенно в том или ином конкретном вопросе). А встречаются люди очень эрудированные (особенно в тех или иных вопросах), но с явным дефицитом способности самостоятельно делать выводы на основе всегда ограниченных данных. Умному и ученому достаточно легко восполнить недостаток эрудиции. Но недостаток ума невосполним никакой эрудицией. Его можно лишь развить упорной работой над самим умом, над своим интеллектом.

Интеллект предполагает эрудицию, но в багаже знаний главную опору он имеет в понятиях, в теории, в науке. Собственно говоря, теории это и есть систематически развернутые понятия. И чем шире и глубже усвоен профессионалом круг современных теорий, тем развитее интеллект, тем более эффективной становится интеллектуальная деятельность. Другое дело – какая теория является современной? Вершиной интеллекта является овладение теорией самого интеллекта – методологией как высшей формой человеческого познания. Такая теория неизбежно стала теорией теорий, или – методологией: наукой о деятельности интеллекта в процессе познания, наукой о самом методе познания. Она важна для профессионала любой сферы, но особенно в областях практической аналитики: экономической, политической, журналистской, военной и т.д.

Понимание того, что основу интеллекта составляет метод, пришло человечеству лишь в начале XVII века и выразилось в трактате Рене Декарта «Рассуждение о методе». Оно пришло человечеству не только в лице Р.Декарта, поскольку оно уже созрело для этого понимания и последнее носилось в воздухе – оно стало потребностью, чем-то необходимым. И эту необходимость выразил не только Р.Декарт, но и его современники Ф.Бэкон, Б.Спиноза, Э.Вейгель и др. Однако Декарт выразил её наиболее просто и точно.

Появление учений о методе в XVII веке отнюдь не значит, что раньше методы мышления не существовали. Они существовали, но не были сознательно сформулированы. Более того, древний метод – метафизический – был разработан к этому времени значительно лучше и подробнее в трудах Аристотеля и его последователей. Новый же метод представлял собой сначала скорее набор категорий и правил. Но в этих правилах появилось новое направление – в них интеллект обратил внимание на самого себя, самость человека занялась самой собой, занялась наведением порядка в себе самой. Фактически, в новом методе человечество осознавало то, что оно проделало в научном мышлении со времен Аристотеля. Его содержанием, таким образом, было содержание старого – метафизического – метода. И он в значительной мере определялся именно этим содержанием, а потому и сам был, следовательно, метафизическим, как характеризовал его Гегель. Он, одновременно, и был метафизическим, и не был уже им вполне. Точнее, поэтому, нужно назвать новый метод метаметафизическим. Он не стал ещё диалектическим, но и просто метафизическим он уже не был. Он был началом второго этапа разработки диалектического метода, который завершился и был снят в диалектическом методе Гегеля.

Гегель считал, что есть только один научный метод – тот, который он разработал в «Науке логики» и назвал диалектическим в противоположность устаревшему метафизическому методу философского, как и вообще научного, познания. Нынешние философы, в большинстве, считают, что поскольку метафизический метод устарел, то и пользоваться им, по-видимому, не имеет никакого смысла. Это различие двух методов просуществовало до двадцатого века, пока не были заявлены так называемый «феноменологический» и, как ни странно это звучит, «системный» методы. Поэтому для многих возникла ситуация, в которой диалектический метод как быустарел, а появились как быдва новых современных метода. Но так как представление о системе и «видение» феномена у каждого свои, то началась цепная реакция возникновения таких же «новых» системных методов. И сегодня насчитывают кто десяток, а другие и несколько десятков научных методов и сотни вариантов системного метода. Например: индуктивный, дедуктивный, аналитический, синтетический, логический, исторический, моделирующий, статистический, метод сходства, метод различия, метод исключения, метод остатков и т.д. и т.п. Спрашивается: как же разобраться с этим изобилием методов? И не упустим ли мы какогонибудь метода? И не ожидает ли нас в будущем такое их увеличение, что останется время только на их изучение, а для постижения с помощью этих методов какого-либо конкретного содержания и самой реальности времени уже не останется? Наконец, нужны ли они специалистам и могут ли они овладеть ими?

Однако, если повнимательнее присмотреться к ситуации, то скоро становится ясно, что это всё старые знакомые, известные, по крайней мере, с XVIII века, мыслительные процедуры, причем некоторые из них разработал ещё Аристотель (См. его «Категории», «Метафизику» и «Аналитику»). Но он рассматривал категории и исследовательские методики не как свойства индивидуального сознания, а как свойства природы, как «роды сущего». Он, собственно говоря, создает теорию (если хотите – синтетически) мира в целом, разделенного (если хотите – аналитически) на роды сущего и более дробные части (если хотите – подсистемы). Как наиболее общая теория она играла методологическую роль по отношению к частным теориям. И, стало быть, была методологией, хотя и не осознавалась им самим в качестве методологии. Точно так же, как это происходит и сегодня. Но те же понятия, которые Аристотель рассматривал как мир или его части, есть в сознании как наиболее общие понятия, которые субъект применяет как, по видимости, субъективные инструменты для познания любых предметов. Такие понятия, категории, стало быть, универсальны: они «наличествуют» в мире как роды сущего и есть в сознании как инструменты познания. И позднее их универсальность и методики оперирования с ними, но уже в качестве субъективных способностей, рассматривает Декарт. Поставив вопрос о соответствии понятий разума аристотелевским категориям и понятиям «природы», он естественно усматривает два соответствующих друг другу ряда понятий. Мыслить и существовать – это для разума одно и то же, понял Декарт. Нам это понять труднее. Нам понятнее, если эту формулу (если хотите – проанализировать) разделить на две части и рассмотреть их порознь. Что мыслящее существует, ясно и без доказательств: мыслящее – человек – прежде, чем мыслить, должен существовать. Но столь же прозрачно и второе – не все существующее мыслит: человек есть и как мыслящий, и как существующий, а вот камень, например, существует, но не мыслит. Из сравнения двух рассуждений ясно, что первое в значительной мере истинно, хотя и не вполне. Декарт рассматривает эту мысль как истинную, берет её в качестве основания для построения своей теории. И теперь его теория становится методологией для частных теорий (в том числе, например, для его теории происхождения мира в «Трактате о свете») и соответствующих научных школ. Декарт, собственно говоря, по-новому систематизировал «роды сущего». И на основе этой системы общих понятий начал изучать отдельные области реальности, выделенные частными науками. Само слово метод он взял, видимо, из современного ему естественного языка. Например, английское «method» означает: система, порядок. Все просто и понятно. А вот «системный метод» – это «масло масляное». Ведь и наука – это систематически развернутое понятие (знание),то есть системна по определению. Поэтому товарищи, выдумывающие какие-то новые системные методы, сами находятся в заблуждении и других вводят в заблуждение. Дело, следовательно, не в системности самой по себе, а в истинности системы.Так что же, И.Кант и Г.Гегель не заметили этих методов и создали, каждый, свой метод на пустом месте? Или они были менее проницательны, чем профессора философии в ХХ веке? Почему К.Маркс и Ф.Энгельс овладевали (и пользовались исключительно) методом Гегеля, дав ему материалистическое обоснование, а многие философы ХХ века, каждый сам для себя, «открывают» свой собственный вариант « системного метода»? А где результаты «системного метода» за ХХ век?