Лешек Колаковски - Семнадцать или и другие эссе

«Город почти наверняка будет захвачен врагами, - быстро соображала Рахаб. - Ведь я же знаю, что Бог на их стороне. Такова предпосылка. А какова альтернатива? Либо я выдам шпионов полиции, выслужусь перед князем и сохраню верность городу, но после вторжения неприятеля мне грозит гибель. Либо я спрячу их у себя, а потом потребую вознаграждения у оккупантов, но до их появления я рискую жизнью. Правда, пряча врага, я предаю город и князя, но, честно говоря, могу не испытывать угрызений совести: не очень-то я много должна родному городу, который всегда плевал мне в лицо. Даже если он уцелеет, он обречет меня через пару лет на голодную смерть. Я и так здесь одинока, как в пустыне. Так что, если отбросить химеры моралистов, я стою перед выбором: либо сомнительная смерть в течение ближайших нескольких недель, либо верная смерть после захвата города. Выбор нелегкий, поскольку верная смерть имеет то преимущество, что она может наступить не сразу, а сомнительная смерть грозит мне уже сейчас. Между сомнительным теперешним злом и гарантированным злом в будущем, нельзя сделать рационального выбора. Выбираю наобум: спасу шпионов. Пара недель страха, а потом - какая жизнь! Меха, драгоценности, халва каждый день, поездки в оперу - а может быть, кто- нибудь из военачальников возьмет меня замуж? Я еще слишком хороша для этих дикарей».

Рассудив таким образом, Рахаб заключила со шпионами сделку: она их спрячет, а потом устроит им побег - взамен на спасение свое и своей семьи после захвата города войском Осии. Они согласовали опознавательные знаки, и на этом шпионско-моралистическая часть истории закончилась.

Потом началась музыкальная часть. План осады города детально разработал Бог, а Осия скрупулезно выполнил инструкцию. Вместо того, чтобы, как советовал здравый смысл, воспользоваться осадными машинами и таранами, он организовал духовой оркестр, состоящий исключительно из священнослужителей, приказал им обходить стены города и играть военные марши; за оркестрам несли ковчег завета, а впереди маршировали военные отряды. Священнослужители семь дней подряд дули в трубы, чуть не падая от изнеможения, у большинства воспалилась гортань, ведь священнослужители тоже люди.

Войско, осаждавшее город, роптало, считая, что предводитель приказывает им валять дурака. Иерихонцы на стенах смеялись над врагами, думая, что те спятили. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. На седьмой день оркестр заиграл во всю силу, у священнослужителей аж глаза на лоб вылезли, и одновременно вся армия по приказу рявкнула так громко, что стены города чудесным образом обрушились и рассыпались в прах.

Теперь началась мясницкая часть истории: вояки по приказу Бога ворвались в город и вырезали там, как сообщает Священное Писание, «мужчин, женщин, детей и старцев, волов, овец и ослов». Найденные сокровища забрали себе священнослужители, и весь город был сожжен, за исключением одного дома. Дома Рахаб. Армия сдержала слово, данное шлюхе, не тронула ее жилье, мебель и семью. Несколько офицеров покусились на ее добродетель, но Рахаб обратилась с жалобами к руководству и добилась того, что офицеры оплатили оказанные им услуги.

Потом все войско ушло из города, и Рахаб с плачем кинулась наземь. Она осталась в безлюдном городе, в единственном целом доме, среди развалин, трупов, пыли и вони пепелищ, одна, без друзей, без опеки, без клиентов. Ни тебе мехов, ни драгоценностей, ни халвы, ни оперы, ни мужа-полководца. Не осталось у нее ничего, только одинокая, пустая жизнь. И это был конец.

Но вот что в этой истории удивительно: физически невозможно, чтобы городская стена рухнула от крика и семи трубок, значит, это было чудесное событие. Но поскольку Бог и так должен был совершить чудо, то зачем он, собственно говоря, приказал целой армии целую неделю мучиться и валять дурака, а священнослужителям - не только вредить здоровью, но и терять авторитет у народа? Кто же будет уважать священников из духового оркестра?

Зачем? - спрашиваю я и нахожу два возможных объяснения. Либо Бог так обожает военные марши, что ему захотелось наслушаться вволю, либо это был просто acte gratuit, розыгрыш в стиле сюр. Ну, захотелось ему поиздеваться над подданными. И в самом деле: потом он делал все, чтобы как можно чаще слушать военные марши. И ему это занятие не надоело сих пор.

А вот некоторые моральные выводы из этой истории.

Мораль первая: ситуация Рахаб. Чтобы уцелеть во время крупного конфликта недостаточно заниматься проституцией в физическом смысле.

Мораль вторая: ситуация шпионов. Перст Провидения может указать человеку разные места, но в этом всегда есть некая скрытая цель, важная для блага человечества.

Мораль третья: ситуация Рахаб. Не следует опрометчиво утверждать, что мы «одиноки в людской толпе». Когда мы окажемся в настоящем одиночестве, мы поймем, в чем тут разница.

Мораль четвертая: общая ситуация. Давайте трубить, трубить, может, и случится какое чудо.

Иов или:

Антиномии добродетели

История набожного Иова имела свой «Пролог на небесах», поразительно напоминающий «Пролог на небесах» из «Фауста» Гете. Разыгрался он следующим образом.

В наивысшей сфере небес размещался шикарный бар, где Иегова обычно выслушивал отчеты своих посланников с Земли и куда являлся также Сатана. Бар этот носил игривое название «СОКОДЛЮТ», что было сокращением ряда различных названий, означающих различные уровни отношений между двумя конкурентами: Сосуществование - Кооперация - Дружба - Любовь - Тождественность. Однажды Иегова сидел там, потягивая свой любимый напиток - цехоцинскую минералку. Вошел Сатана, слегка кивнул головой и заказал коньяк. Некоторое время, опершись о стойку бара, он курил папиросу, словно бы по неосторожности пуская клубы едкого дыма в лицо Иегове. Тот давился и краснел со злости. Потом Сатана с наигранным равнодушием обратился к бармену.

А знаете, любезный, я несколько лет провел на Земле и принес хорошие новости. Ну, хорошие с моей точки зрения, - небрежно добавил он.

Гм, - буркнул бармен, будучи нейтралистом.

Да, - протянул Сатана, - весьма перспективные. Один набожный священник систематически изменяет своей жене и, похоже, станет нашим клиентом.

Иегова нервно дернулся и отставил в сторону стакан.

Молодой перевозчик с берегов Тигра, - продолжал Сатана, - зарубил отца и мать, а после ел ветчину, запивая ее молоком. Верная добыча.

Иегова ударил кулаком по столу и аж затрясся со злости.

Старая жена рыбака, - вещал Сатана в пространство, делая вид, что не замечает нервозности своего соперника, - после смерти сына богохульствовала и проклинала власть Иеговы. Она тоже у нас в кармане.

Иегова не выдержал, с грохотом опрокинул столик, встал и крикнул, посинев от гнева: