user - Философия вождизма. Хрестоматия

Западноевропейские и восточноевропейские установки и отношение к войне кажутся совершенно противоположными и тем не менее, если сравнить их с немецкой установкой, обнаружится их общая черта - расчет на успех, так как только успех придает смысл человеческим деяниям, в том числе и войне. Если спросить на Западе и на Востоке, в чем ценность и значение отдельной человеческой жизни, в частности, жизни солдата, вам ответят: в том, что она средство достижения конечного состояния, до которого сам этот человек, по всей вероятности, не доживет. Сами по себе его действия, таким образом, ценности не имеют. Хуже того: они обретают ценность лишь в том случае, если достигнут успех, и бессмысленны, если успеха нет, то есть если мир не осчастливлен капитализмом и демократией или не спасен коммунизмом и бесклассовым обществом. Таким образом, индивидуальная жизнь сама по себе не имеет смысла ни на Западе, ни Востоке Европы: она может обрести смысл и ценность в случае успеха и утратить их при неудаче.

Для немецких основных установок успех и неудача вообще не играют решающей роли. Даже совершенно безуспешные действия не кажутся нам бессмысленными, если они предприняты из убеждений, имеющих ценность сами по себе. В этом плане весьма показательно, что годовщина 9 ноября 1923 года празднуется у нас более торжественно, чем годовщины великих побед... Эта основная установка определяла и отношение наших великих мыслителей к войне.

Германско-немецкая основная установка проявляется уже в Эдде, особенно в поэме «Вёлуспа». В ней описывается «Рагнарёк», сумерки богов, гибель многих богов в конце времен. Нет ничего более характерного для мировоззрения народа, чем его представления о своих богах. Германский поэт, автор «Вёлуспы», не мыслил Одина и Тора бессмертными. Они тоже должны умереть, знают об этом и принимают свою судьбу. И великие воины, павшие на полях земных битв, собираются в Валгалле только для последней битвы, в которой они должны погибнуть окончательно. Они знают об этом, и тем не менее с твердой решимостью готовы вступить в борьбу без надежды на успех. Но их жертвы налагают обязательства на грядущие поколения, которые не могут просто беззаботно наслаждаться тем, что другие завоевали.

Те же установки, что и в Эдде были главными и для прусского генерала Карла фон Клаузевица (1780-18310). Настоящая война, котирую он называл «абсолютной», это не «легкая, удобная шпага», а «грозный боевой меч, который поднимают обеими руками со всей силой, чтобы ударить один раз»... В одном письме прусскому кронпринцу (будущему королю Фридриху -Вильгельму IV) Клаузевиц советовал чаще всего думать о самых опасных ситуациях. Только постоянное проигрывание крайних ситуаций с возможностью полной неудачи позволяет принимать героические решения на разумных основаниях. В великие моменты жизни, в шуме битвы часто невозможно заранее взвесить преимущества и недостатки того или иного действия и рассчитать вероятность успеха. Часто приходится действовать вопреки вероятности удачи, если нельзя сделать ничего лучшего. Чтобы в таких случаях не терять спокойствие и твердость, надо свыкнуться с мыслью о героической гибели. Без такой твердой решимости нельзя сделать ничего великого даже на самой удачной войне, не говоря уже о неудачной.

Фридрих II часто думал о собственной гибели еще во время двух первых силезских войн. Свыкнувшись с этой мыслью, он предпринял в Семилетнюю войну памятную атаку при Лейтене не потому, что рассчитал заранее, что косой строй даст ему наилучшие шансы победы над австрийцами. Накануне битвы он сказал своим генералам: «Я должен отважиться на этот шаг. Мы должны побить врага или все поляжем перед его батареями»...

Иногда приходится слышать, будто воинственные установки несовместимы с истинной религиозностью. Однако А.Розенберг справедливо изображает Майстера Экхарта не монахом, а рыцарем. Майстер Экхарт так писал о страданиях Христа и наших страданиях: «Хороший рыцарь не жалуется на свои раны, когда видит короля, который был ранен вместе с ним»... Все страдания и искушения в человеческой жизни Майстер Экхарт воспринимал как рыцарскую борьбу. Неверно, будто грех это бремя, которое ставит человека на колени. Наоборот, грех и даже склонность к греху побуждает человека к действию... Таким образом, у Майстера Экхарта нет и речи о поисках у Бога спокойного убежища. Рыцарскую борьбу он считал необходимой предпосылкой того, что человек определяет свое собственное отношение к Богу...

Майстер Экхарт был доминиканским монахом, которого католическая церковь осудила к концу его жизни, а в последнее время снова стала предъявлять на него претензии. Мне эти претензии кажутся необоснованными.

Еще меньше поводов отвергать по якобы религиозным мотивам наше положительное отношение к войне у протестантов. Достаточно вспомнить знаменитый гимн Лютера, в котором о Боге говориться как о «грозной крепости» и «хорошем оружии», чтобы получить представление о мужественных и воинственных установках Лютера и в религиозных вопросах... В отличие от мягкосердечного и миролюбивого Эразма Роттердамского, Лютер любил вспоминать слова: «Не мир пришел я принести, но меч»... Лютер призывал Эразма прекратить сетования об утраченном мире, так как война берет свое начало в Боге. Конечно, это относилось, в первую очередь, к религиозной войне, но и об обычных войнах Лютер думал так же. Он считал, что в мире необходим твердый порядок, а его не установить без применения силы. Поэтому никто не должен жаловаться даже на несправедливую власть - и она тоже от Бога... Но Лютер был не за любую войну, развязанную из прихоти, а только за действительно необходимую войну...

Философ-сапожник Якоб Бёме (1575-1624) пережил ужасы начавшейся Тридцатилетней войны и тем не менее он положительно относился к войне, хотя и не ко всякой... Он писал, что душа человека должна держаться «как рыцарь в битве». Только благодаря борьбе жизнь может «расти» и становиться великой. Человек в жизненной борьбе должен находиться на передовой. «Воля должна быть рыцарем и сражаться против испорченной воли». «Если ты не хочешь сражаться, ты не победишь и тебя убьют в твоей теплой постели». Но окончательная победа на Земле недостижима. Высшее чего можно достичь, это сохранить стойкость и в смертный час... Беме осуждал междоусобицы князей, но признавал священную, народную войну.

Свидетелем войн совсем иного типа был Лейбниц. Тогда существовала угроза, что французы оккупируют все левобережье Рейна. Лейбниц призывал всех немцев забыто своих эгоистических интересах и подчинить всю экономическую жизнь требованиям войны. Это уже была идея экономически «тотальной» войны. Положение Германии особенно трудное, поскольку она расположена в центре Европы, и если она не будет единой, она может стать яблоком раздора для соседей...