user - Раса и мировоззрение

Возьмем ли мы героев «Песни о Нибелунгах» или царя Ду- рьодхану, вождя Кауравов, который проиграл битву Пандавам

и лежит, поверженный, потому что его противник применил в борьбе запрещенный прием. Побежденный Дурьодхана, несмотря на поражение, чувствует себя настоящим победителем. Никому из этих героев нс приходит в голову из-за своих страданий или поражения проклясть мир. Это героическое жизпсутверждспис даже в момент гибели. Страдания, которые должна была вынести светлая Изоль из исландской сказки, прежде чем она смогла найти любимого сю с детства Фертра- ма (Тристана), соответствует страданиям белой невесты из сказки о белой и черной невесте, Золушки, принцессы Малсйп и индийской Дамаянти. Эти страдания, которые герой или героиня принимают на себя, во многих сагах и мифах заканчиваются смертью. Так отдельная личность доказывает, что нс страшится смерти ради любимого существа. Мы находим эту же черту в мифе об Ллксстс, где жена жертвует собой ради супруга, чтобы вернуть его из Лида к жизни. Это напоминает нам песни Хюзипга, в одной из которых влюбленный жертвует собой ради девушки, которую хочет увезти возница смерти.

У всех нордических народов мы встречаем эту тему возвышения личности через жертву ради любимого существа, и это героическое поведение определяет мышление народов нордической расы и в их мировоззрении.

Такое же героическое поведение воспевается в «Кхага- вадгите». В ней выражено мировоззрение воина, человека, готового к действию. Перед битвой героя Арджуну одолевают сомнения при виде близких родственников, с которыми он должен сражаться. Бог Кришна, воплощение воинства нордической расы, поучает его: «Ты должен выполнить твой долг, даже если это причиняет тебе боль, даже если ты должен убивать своих близких. Думай не о славе, не о добыче, не об успехе, а подними свой меч, как велит твой долг, твоя судьба. У тебя есть обязанности перед твоими друзьями, твоим царем. Ты нс смеешь теперь бросить их на произвол судьбы, даже если битва причиняет тебе горе. Л если тебя одолевает скорбь, то не лучше ли тебе, как брахману, углубиться в лес и жить там ради чистого познания. Но ты не можешь этого сделать, закон героя этого не позволяет». Этот разлад, отдать себя делу или познанию, проходит через всю «Бхагавадгиту». Отдать себя делу это нордическая доля, переоценка роли познания - доля брахманов. Эти два мировоззрения явно конфликтуют. Мудрость ариев гласит: «Исполняй без привязанности свое дело», «Делай, что необходимо, действие выше бездействия». Л вот мнение священника: «/(ело намного ниже познания». Эта переоценка роли познания - дело брахманов. Мыслители нордической расы шли путем воина и все, от Канта до Ницше, ставили дело выше мысли. Хотя человека нордической расы влекут глубины познания, дело для него всегда выше.

Кант утверждал примат действия, практического разума над чистым разумом. То же самое делает Гете в «Фаусте». Фауст отчаивается в мышлении, познание его не удовлстворяет, хотя он проник в его глубины. Он ощущает внутреннюю пустоту, так как только жизнь, действие может удовл створить германского человека. Высший момент он переживает при мысли о свободном народе на свободной земле. Это высшее мгновение выражено в бессмертных стихах: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой». Это мудрость воина. Это мировоззрение воина, единственно достойное нордической расы, сказалось и на Гете в преклонном возрасте, тогда как другие стали настолько дряблыми, что удовлетворяются чистым познанием. Гений, который открыл Гете это знание, это дух нордической расы. Этот же дух просвечивает в мыслях Ницше и всегда привлекает мужественных людей, которым Ницше пропел дифирамб: «Свободный человек это прежде всего освободившийся дух, он попирает ногами то презренное здоровье, о котором так заботятся торгаши, женщины и коровы. Свободный человек это воин».

Нее германские мыслители подчеркивали противоречие между познанием и действием, особенно Кант, который хотел'спасти этику и точно обозначить границы, окружающие мир явлений, чтобы потом освободить место для этического действия. Как странно это ни звучит, с точки зрения чистой теории познания трудно преодолеть солипсизм, мнение, будто один лишь познающий субъект противостоит миру, потому что только в действии каждый осознает, что он не спит, что мир состоит не только из представлений, образованных по правилам психологии, а что это только его мир, который состоит из представлений, но эти представления имеют свою собственную реальность, не зависящую от познающего субъекта. Наш мир - нечто большее, чем мир грез. Нс мир мое представление, а представление это мир моих чувств и моего разума.

Важно помнить, что теория познания разных рас целиком определяется их внутренней предрасположенностью к мыш

лению. В этике передиеаэиатская и ориентальная расы колеблются между ярко выраженной чувственностью, переоценкой материальных благ и наклонностью к торговле, с одной стороны, и фанатичной аскезой, презрением к телу и всем его свойствам. То же самое и в познании. Здесь с одной стороны возникает материализм, твердая вера в то, что материальный мир это единственная реальность, а с другой стороны состоянию аскезы и презрения к миру соответствует т. н. идеализм, который воспринимает окружающий пас мир как сои или как чистое представление. Попытка т. н. немецких идеалистических метафизиков - Шопенгауэра, Фихте, Гегеля и Шеллинга - превратить учение Канта о мире явлений в учение о мире представлений энергично отвергалось еще самим Кантом, так как он не собирался истолковывать мир явлений как мир представлений и был убежден в реальности этого мира. Именно попытка Канта остаться посередине между материализмом и идеализмом - великий подвиг этого германского мыслителя, он не дал себя увлечь ни материалистическим соблазнам, ни идеалистическому превращению мира в иллюзорный, а занял эту центральную позицию, которая в точности соответствует позиции, характерной для нордического духа. Кант назвал это трансцендентальной философией. Если мне будет позволено объяснить, какой смысл вкладывал Кант в это выражение, я попытался бы выразить его в следующих словах: «Суть мира богаче и глубже, чем мир явлений». Но мир действия подчиняется иным законам, нежели мир явлений. Грубая ошибка объяснять это непоследовательностью мышления Канта. Этот примат действия, мира действия - у Канта особенно мира этического действия - главный признак арийской расы, который возникает не из разума. Все немецкие исследователи более или менее сознательно признавали эту реальность в примате действия над чистым мышлением: Действие - все, мысль - ничто. Живя в мире явлений, мы подчинены необходимости и связаны в наших решениях. Каждое его поперечное сечение содержит, так сказать, жесткие, застывшие взаимосвязи. Но если мы воспринимаем самих себя в качестве действующих субъектов, то действие по своей собственной сути, выражающейся по своим законам, связано с притязанием на свободу. В этом смысле свобода означает не что иное, как действие в своем духе. Ни один этик не может требовать ничего сверх того, чтобы каждый человек мог действовать в своем духе, ему