Платон - Собрание сочинений. Том 4

а) Мужество выступает как начало активности, движения и энергии в каждом предмете и явлении (306с —е). б) Рассудительность, или сдержанность,— как начало умеренности, спокойствия и пассивной гармонии (307ab). в) Преобладание каждого из этих двух добродетельных начал ведет к соответствующим порокам — жестокости, с одной стороны, и вялости — с другой (307Ьс); а причина раздоров в государстве и социальных бедствий заключается во взаимной враждебности стремлений мужества и рассудительности (307d — 308b).

Поэтому государственное искусство должно после тщательной подготовки и облагораживания человеческого материала (308с — 309а) гармонически сплетать мужественные и активные силы общества с рассудительными и консервативными, подобно тому как при тканье сплетается прочная нить основы и мягкая и нежная пряжа утка (309Ь).Далее предстает учение о двоякой связи элементов общества (309с — 31 lb), а) Граждане соединяются божественной связью благодаря единству истинного мнения о прекрасном, справедливом и добром (309с — 310а). б) Осуществляется и телесная связь внутри государства благодаря правильно упорядоченным и исключающим раскол общества родственным связям (ЗЮЬс). в) При этом во всех государственных делах правитель должен сочетать мужествеппое начало с умеренным и рассудительным (310d— 311b).Окончательно определяется политическое искусство как царственное плетение (ЗНЬс)

В этом позднем диалоге Платона продумываются до конца и обобщаются многие моменты как его учения об идеях, так и его учения о государстве, которые рапьше подвергались только частичному анализу.

1) Исследователи обычно рассматривают «Политика» как сочинение, полностью посвященное государственному устройству и законодательству.

Этот подход, однако, необходимо считать слишком непосредственным и не затрагивающим некоторых общефилософских предпосылок учения Платопа.

Прежде всего, Платон, как мы знаем, был склонен понимать свои вечные идеи как своего рода законы общекосмической жизни. Что же касается диалога «Политик», то тут выдвигается понятие принципа, который выше но только отдельных вещей, подпадающих под эти идеи, но и всяких законов, всякого законодательства и всяких закономерностей. Истинный политик, по мнению Платона, выше всякого закона. Законы — это область слишком рассудочпая, слишком мало учитывающая конкретные обстоятельства человеческой жизни. Здесь мы обращаем внимание на сравнение политика с врачом (293Ьс), которое делает всю эту концепцию Платона чрезвычайно ясной: врач знает разные методы лечения, но способ применения этих методов каждый раз у него свой собственный в зависимости от состояпия того или иного больного. Нам кажется, что платонизм в этом случае, не удовлетворяясь рассудочной диалектикой, взывает к пониманию жизни в ее специфической полноте и случайности. Если угодно, аналогией для такой концепции является платоповское учение о едином, или о благе, которое приводится в конце кн. VI «Государства». Однако мало и этого.

То, что можно было бы назвать платоновской идеей в «Ноли-

тике», есть не только это единое, но и такое единое, которое в то же время охватывает множественное в виде некоей абсолютной закономерности и является для него закопом. В «Политике» мы находим учение о законе, который, во-первых, есть осуществление того, что выше его, а во-вторых, мыслится жизненным началом всего сущего, так что в нем можно свободно выделить три хорошо известпые нам платонические ипостаси, т. е. единое, ум и душу. Но Платон не останавливается и на этом.

Он выдвигает в «Политике» такую концепцию, которую отчасти можно было предполагать и раньше, но которая только здесь выражена предельно ясно. Именно закон, по мысли Платона, содержит в себе не только указанные выше три ипостаси, но и четвертую ипостась, которая представлена здесь в виде космоса, однако но того постоянного, вечного, предельно совершенного и предельно организованного космоса, а такого, которому свойственны элементы вожделении (272е). Это космическое вожделение имеет свое место потому, что космос есть также и тело, а тело может разрушаться. Поэтому Платон в «Политике» прямо говорит о мировых катастрофах, когда уже не бо/и управляют миром, но мир управляет самим собой и потому становится бессильным, далеко отходит от своего первичного совершенства (269с — 274d).

Эти космические катастрофы Платон мыслит в «Политике» существенно связанными с тем или иным состоянием человеческой жизни, что иллюстрируется при помощи мифа о Фиесте и Атрее, ужасные преступления которых произвели разрушительное дейсґвие на все космическое совершенство. В «Политике» прямо и бесповоротно космический распорядок ставится в зависимость от человеческой жизни. У Платона явно возрастает здесь чувство личности, и тем самым он приближается к эллинистическим моделям.Наконец, на вопрос о том, что же является причиной всех этих и космических и человеческих катастроф, Платон отвечает так, как он уже не раз отвечал в других диалогах: все определяется судьбой (272е). Этот ответ мы находили и в «Федре», и в «Государстве», и в других местах. При всей своей тончайшей диалектике Платон все-таки не вышел за пределы общеязыческого представления о судьбе.Вся указанная концепция космических катастроф, проводимая при помощи учения о четырех ипостасях, как это часто бывает у Платона, не везде закреплена терминологически.

В частности, сам термин идея почти отсутствует в диалоге и заменен другими философскими терминами и выражениями. Термин eidos употребляется в диалоге только два раза (287е, 263Ь) и в обоих случаях имеет в основном формально-логический смысл вида в отношении к тому или иному родовому понятию.

Что же касается термина Ібеа, то из трех случаев его употребления в «Политике», может быть, только одно имеет отношение к учению об идеях, а именно там, где государственный принцип рассматривается как причина усовершенствования отдельных человеческих деятельностей и превращения их в единую и совершенную политическую идею (308с).

Что касается двух других текстов «Политика», содержащих данный термин, то в одном из них (307с) идеи понимаются как этические начала, находящиеся в состоянии борьбы, но долженствующие слиться в единую и цельную добродетель. Значит, данный текст приближается к предыдущему. Когда же Платон в данном диалоге (291d) говорит о разнообразных «идеях» в смысле образов государственного устройства, то здесь преобладает тоже формально-логическое значение вида в сравнении с родовым понятием (причем прибавляются некоторые художественно-мифологические элементы).

Характерный смысл имеет в «Политике» термин подражание. Когда Платон говорит здесь об истине, уже воплотившейся в государстве, то это для него не просто подражание, но сама истина, наивысшая истина (ЗООе). Бели пишутся законы, то это подражание (300с). Если же правление происходит без всяких законов и без учета обычаев, как это мы находим в тирании, то это уже подражание худшему. Такие же два типа подражания различаются и в другом месте (297с). Кроме того, Платон говорит о подражании худшему, когда отдельные элементы распадающегося мира стремятся подражать цельному миру, утверждая тем самым свое отпадение от этого цельного мира (273е — 274а). И наконец, художественное подражание Платон расценивает в «Политике» так же низко, как и в «Государстве». Оно идет у него только после добывания сырья, создания орудий производства, производственных построек и хранилищ, транспорта, домостроения и ткацкого искусства (288с, 289Ь). Подражание в музыке и живописи есть подражание мужеству, но только в образах, а не в делах (306d).