Сергей Чудинов - Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Во-первых, теория Пейпа довела до логического конца методологическую тенденцию к рационализации феномена терроризма смертников и создала одну из ведущих парадигм для последующих исследований первого десятилетия XXI века. Выражение «стратегическая логика», введенное в оборот чикагским профессором, с тех пор стало повсеместным. Правда, стоит оговориться, что в стремлении присвоить себе лавры первооткрывателя рациональной природы терроризма смертников Р. Пейп в своей книге дал тенденциозную оценку более ранним исследованиям «первой волны» (1980-1990-х годов), в целом сформировавшим, по его мнению, восприятие терроризма смертников как иррационального феномена, коренящегося в индивидуальном психологическом опыте и оцениваемого как продукт религиозной ин-доктринации (со стороны исламских фундаменталистов), либо же суицидальных наклонностей потенциального террориста. За это он был развенчан А. Могадамом, показавшим, что те источники, на которые ссылается Пейп, вряд ли заслуживают столь бескомпромиссно приписываемой им точки зрения, при этом существует значительный массив других публикаций, которые расценивают феномен терроризма смертников как вполне рациональный [184] Пейп в данном случае ссылается на три статьи: Jerrold М. Post. «Terrorist Phych-Logic: Terrorist Behavior as a Product of Psychological Forces», Martin Kramer. «The Moral Logic of Hezbollah», Ariel Merari. «The Readmess to Kill and Die: Suicidal Terrorism in the Middle East», все вместе опубликованные в сборнике Walter Reich, ed. Origins of Terrorism (New York: Cambridge University Press, 1990). А. Могадам указывает, почему эти немногочисленные свидетельства в пользу мнения Пейпа не могут считаться релевантными. Мартин Крамер сам публично опроверг подобную трактовку собственной статьи после публикации программной статьи Пейпа в журнале American Political Science Review за 2003 год (которая легла в основу его будущей книги), где впервые прозвучал этот тезис. Ариэль Мерари, известный израильский психолог, ветеран исследований в области терроризма смертников, в указанной статье действительно оценивал этот феномен как иррациональный, однако изменил свою точку зрения и в последующих статьях и выступлениях (на которые Пейп, по всей видимости, не обратил внимания) отстаивал тезис о том. что терроризм смертников не индивидуальное, но «организационное» явление. Что же касается специалиста в области политической психологии Джерольда Поста, то в его статье, где терроризм рассматривается как производное от действий психических сил. тем не менее ни разу не оговорен отдельно случай террориста-смертника. Также Могадам указывает на перечень из 47 публикаций, составленный исследователем Министерства внутренней безопасности США, среди которых нет ни единой, которая бы противоречила позиции Пейпа. См.: Moghadam A. Suicide Terrorism. Occupation, and the Globalization of Martyrdom: A Critique of Dying to Win // Studies in Conflict & Terrorism. - 2006. - № 29. - P. 709–710. . Таким образом, Пейп не внес ничего нового в методологический дух западной (американской) политологии, но лишь лучшим образом его выразил в отчетливых концептуальных формах, превратив терроризм смертников в исключительно секулярный феномен организационно-стратегического порядка.

По результатам тщательного анализа обширных эмпирических данных, Пейп объявил, что между терроризмом смертников и исламским фундаментализмом нет никакой существенной связи. Согласно его статистике (которая, заметим, оказалась составленной не без существенных огрехов) большинство террористических актов с применением смертников было организовано «секулярными» группировками и организациями [185] Здесь стоит напомнить, что в программной статье Пейпа данные ограничены 2003 годом и только уже поэтому выводы ученого к данному моменту устарели. Вторжение США в Ирак в марте 2003-го значительно изменило статистическую картину по терроризму смертников в мире, не говоря уже о самих представлениях о характере феномена. И хотя Пейп попытался учесть статистику по Ираку за 2003–2005 годы в своей книге, изданной в 2005 году и более поздней статье за 2006 год, на его основные концептуальные выводы, сделанные ранее, это практически не оказало никакого влияния. , т. е. теми, кто исповедует националистическую идеологию и не ставит перед собой религиозных целей.

Таким образом, получается, что религиозным фанатизмом нельзя объяснить стремительный рост терроризма смертников по всему миру. Что же тогда стимулирует развитие этого явления? Вполне прагматические и рационально объяснимые мотивы, лежащие в основе политики и стратегии экстремистской организации, — таков ответ ученого эксперта. Итак, Пейп смещает наше первостепенное внимание от индивидуальных мотивов исполнителя смертельной атаки (которые временно как бы выносятся за скобки) на цели и стратегические интересы организации, которая рекрутирует, обучает и посылает смертника на его миссию. Это объявляется допустимым, исходя из того неопровержимого факта, что террористические операции смертников, требующие определенной подготовки и ресурсов (в том числе финансовых), почти всегда осуществляются организациями. Поэтому стимулы, подталкивающие индивида к непосредственному участию в планируемой атаке, вне зависимости от того, насколько они рациональны или же иррациональны, с этой перспективы не играют определяющей роли. Или, как формулирует ту же мысль сам Пейп: «…даже если многие исполнители суицидальных атак иррациональны или фанатичны, руководящие группы, которые их рекрутируют и направляют, таковыми не являются» [186] Pape R. The Strategic Logic of Suicide Terrorism // American Political Science Review. - 2003. - Vol. 97. № 3. - P. 2. . Отсюда первейшая задача исследователя — объяснить логику деятельности экстремистской организации. Постигнув ее, мы сможем понять важнейшие механизмы, приводящие в движение конвейер, который производит террористов, готовых жертвовать собой. А следовательно, разработать практические рекомендации для сдерживания и прекращения развития этой формы насилия. В основе же деятельности экстремистской организации лежит «стратегическая логика», т. е. вполне разумная калькуляция потенциальных затрат и приобретений, которая определяет выбор тех или иных тактик, форм и методов ведения повстанческой борьбы на конкретном этапе развития социального или военно-политического конфликта.

Мы достаточно подробно останавливаемся на разборе внутренней логики самого Пейпа как ученого, которая привела его к идее «стратегической логики» террористов-смертников, потому что концептуализация атак смертников в качестве феномена организационно-стратегического порядка, начавшая формироваться в западной науке еще до Пейпа, после выхода в свет его фундаментального труда стала безраздельно доминирующей. В американской социологии или политологии рассуждать о рациональности кажущегося иррациональным терроризма смертников стало общим местом. От ранних попыток психологизации терроризма смертников, объяснения его, исходя из бессознательных мотивов и личных психологических травм индивида, произошла его практически полная социологизация. Теперь и на индивидуальном уровне, т. е. личности жертвующего своей жизнью террориста, исследователи находят множество вполне понятных для прагматичного и рассудочно-рационального западного ума сознательных мотивов, калькуляций, которые приносят ему видимую или же лишь воображаемую, но оттого не менее «реальную» выгоду. Как мы впоследствии убедимся, на самом деле такое представление о феномене террористов-смертников не носит строго научно-объективного характера, поскольку его сущность при таком подходе значительно обедняется и редуцируется до социальных (при «мультикаузальной» методологии — также отдельных психологических) факторов, рационализируется в духе современного секулярного мышления, что в большей степени лишь выпукло отражает особенности менталитета современного западного человека вместо адекватного представления истины относительно существа рассматриваемого дела.