Сергей Чудинов - Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Пейп дает в высшей степени нестандартную трактовку природы самой известной международной террористической сети исламистов. «Аль-Каида, — по его мнению, — это скорее не транснациональная сеть одинаково мыслящих идеологов, собранных вместе со всего мира через Интернет, а кросс-национальный военный альянс национально-освободительных движений, работающих вместе против того, что они рассматривают как общую высшую угрозу» [195] Ibid. — Р. 104. Впрочем, и в данном пункте, вызвавшем широкие дебаты среди специалистов по терроризму, Пейп не столь оригинален, как может показаться. Близкую мысль ранее уже высказывал израильский ученый Боаз Ганор. Ср. выше приведенную цитату с высказыванием Ганора: «Атакующий смертник и поддерживающее его сообщество верят, что, осуществляя атаку, он причинит огромный вред врагу и вселит страх и тревогу среди населения и армии врага, что приведет к достижению их политических / националистических / сепаратистских целей (Даже цель Аль-Каиды создать государство халифат для мусульманской нации — «уммы» — может быть оценена как политико-националистическая цель в добавление к базовым религиозным целям)». См.: Ganor В. The Rationality of the Islamic Radical Suicide attack phenomenon // Countering Suicide Terrorism. - Herzliya, 2001. - P. 10. В данном пассаже автор также оценивает цели Аль-Каиды как националистические. Разница между мнениями ученых заключается лишь в том, что Ганор не связывает терроризм смертников исключительно с задачей прекращения оккупации. .

Данный вывод основывается на демографических данных по 71 смертнику, погибшему в ходе террористических операций Аль-Каиды, осуществленных с 1995 по 2003 год. Сравнив данные по национальному происхождению этих террористов-смертников с таблицами, оценивающими в количественных показателях предполагаемую популярность исламского фундаментализма в разных мусульманских странах (в виде соотношения общего числа населения и сегмента общества, затронутого влиянием исламского фундаментализма), Пейп приходит к следующим количественным данным. Вероятность происхождения террориста-смертника из мусульманской страны с населением, исповедующим исламский фундаментализм, всего лишь в два раза выше вероятности его происхождения из мусульманской страны с очень слабой популярностью фундаменталистских настроений или отсутствием оной. Тогда как эта вероятность повышается в десять раз при условии присутствия в мусульманской стране военного контингента США, готового к боевым действиям, и в двадцать раз, если два вышеназванных условия совпадают. Поэтому именно «…американская военная политика в Персидском заливе скорее всего была важнейшим фактором, который привел к 11 сентября» [196] Pape R. Ibid. — Р. 104. .

Второй фактор, способствующий зарождению терроризма смертников, наличие демократической политической системы у того государства, которое в действительности является или субъективно воспринимается террористами в качестве оккупационной силы. Поскольку авторитарные режимы гораздо менее склонны церемониться с повстанцами и менее чувствительны к потерям среди гражданского населения, именно демократии являются идеальной мишенью для выманивания уступок путем террористических атак на мирное население. Поэтому далеко не случайно, что во всех обществах, которые стали жертвами терроризма смертников, функционирует система парламентаризма и демократических выборов.

Здесь Пейп подходит ко второму важнейшему тезису,обобщающему выводы его многолетних исследований: стратегическая логика терроризма смертников нацелена на вынуждение современных демократических режимов сделать значительные уступки национальному самоопределению. В основном кампании терроризма смертников стремятся достичь специфических территориальных целей, чаще всего отзыва военных сил государством, которое служит в качестве мишени, с территорий, которые террористы считают своей родиной [197] Pape R. The Strategic Logic of Suicide Terrorism // American Political Science Review. - 2003. - Vol. 97. № 3. - P. 2. . Причем, утверждается, что данная модель справедлива в отношении любой из кампаний терроризма смертников, проведенных в указанный период по всему миру, и даже Аль-Каида — не исключение.

А где же роль религиозных стимулов в процессе рекрутирования террористов-смертников? Неужели это явление совершенно не связано с религиозным подъемом в странах ислама и так называемым религиозным фундаментализмом? Пейп все же не забыл религиозный фактор, как может показаться на первый взгляд, однако он отводит ему гораздо более скромную роль в своей социологической модели терроризма смертников. Религиозным аспектам мотивации в террористическом акте смертника и восприятию последним своей миссии в качестве освященного религией самопожертвования Пейп отводит незначительное внимание.

Третьим фактором, побуждающим мятежников обратиться к методу атак террористов-смертников, по мнению ученого, становится само различие в исповедуемой религии между оккупированным и оккупирующим обществами. Преобладающая религия здесь расценивается как культурная граница, которая выявляется при конфликтогенной ситуации и способствует отчуждению обществ друг от друга. Этот фактор становится ведущим среди причин частой массовой поддержки местным населением («социальная логика» терроризма смертников), страдающим от оккупации, повстанческих групп, практикующих террористические атаки смертников. Религиозное различие подстегивает рост националистических настроений. Национализм, оккупация и конфессиональное различие создают социальную почву для восстания и массовой поддержки идеи самопожертвования.

Во всех основных регионах, где имели место кампании терроризма смертников, противостоящие общества различались не только по этнической или национальной принадлежности, но и по конфессиональному принципу. Перечислим примеры, специально рассмотренные Пейпом в его монографическом исследовании. В террористическую кампанию в Ливане 1980-х были вовлечены мусульмане-шииты против иудейского Израиля и христианских США и Франции; в Шри-Ланке в 1980-х и 1990-х — тамилы-индуисты против сингалов-буддистов, в Пенджабе 1990-х — сикхи против правительства индуистской Индии. Только в курдском случае конфессиональное различие отсутствовало, с чем Пейп связывает слабую поддержку терроризма смертников в Турции со стороны курдского населения [198] Pape R. Dying to Win: The Strategic Logic of Suicide Terrorism. - New York, 2006.-P. 166. .

Почему терроризм смертников только набирал популярность и увеличивал темпы роста с 1980-х годов XX века и какими политическими мерами возможно сдерживать его распространение — ответы на эти вопросы Пейп сформулировал в виде трех отдельных тезисов, продолжающих логику двух первых, ранее нами рассмотренных [199] Pape R. The Strategic Logic of Suicide Terrorism // American Political Science Review. - 2003. - Vol. 97. № 3. - P. 2. .