Сергей Чудинов - Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Следует учесть, что некоторые палестинские девушки принимают решение стать шахидой из-за мотивов глубоко личного характера, мало связанных с нормативными намерениями участника джихада против неверных, но при этом они, как правило, далеки от сомнения в вере в райскую жизнь достойного этой участи шахида. Турия Хамур (Thouria Khamour), арестованная во время контактов с организаторами операций смертников, при доверительной беседе с израильским психологом Йорамом Швейцером объяснила свое решение стать шахидой желанием отомстить своему отцу за то, что он воспрепятствовал ее последней надежде выйти замуж [499]. Будучи в возрасте 25 лет, она влюбилась в мужчину-калеку, который обратился к ее родителям с брачным предложением. Однако сумма выкупа за невесту, предложенная небогатым женихом, не устроила отца и он отказал в свадьбе. Для девушки это стало трагедией, поставившей крест на ее будущей семейной жизни. Однако важно заметить, что при этом одним из нравственных переживаний, заставлявших ее колебаться в своей решимости во время подготовки к миссии смертника (помимо боязни убить невинных женщин, детей и людей, слабых здоровьем), что Бог расценит ее личные обстоятельства как недостойный мотив, а поэтому не признает ее шахидой [500].

Участие женщин в терроризме смертников вызвало потребность в новой интерпретации исламских представлений о награде «мученика» при условии, что он может быть женского пола, те. шахидой. Оказалось, что женщина-мученик получает почти те же награды, что и мужчина, но с поправками, учитывающими потребности прекрасного пола. По представлениям исламистов шахида становится обитателем рая, одной из гурий, обещанных в награду лучшим мусульманам. Следовательно, она будет обладать нетленным телом и прекрасной внешностью. Если женщина не была замужем, по словам духовного наставника исламистов Палестины шейха Ахмада Ясина, она становится даже еще прекрасней, чем 72 гурии. Также ей полагается «чистый супруг» в раю [501]. Если же женщина была замужем, она может вновь встретиться со своим мужем в раю или же выбрать лучшего из бывших мужей, если она состояла в браке не один раз. Как и мужчине, павшему мученической смертью, шахиде полагается право ходатайствовать о 70 своих родственниках для их пропуска в рай, минуя испытания в могиле [502], что для религиозно-этического сознания мусульманки, проникнутого категориями коллективных интересов и семейных ценностей, представляется величайшей честью.

Человек современного Запада и России предельно индивидуализирован вплоть до социальной атомизации и потери исторической памяти о своих генеалогических и родовых корнях. Сексуальное поведение не регламентировано жесткими нормами и отдано на откуп индивидуально-личностным ориентирам, в редких случаях корректируемым механизмом общественного морального осуждения. Высвобождение сексуального инстинкта из-под социальной опеки и системы традиционных духовных и семейно-брачных ценностей в XX веке поставило его на службу гедонистическим потребностям индивида, но привело к отрыву от прямого предназначения — деторождения и воспроизводства семьи. Освобождение от консервативных устоев в половой этике и максимальное расширение либеральной доктрины прав человека и его личностного самоопределения привело западное общество не только к значительному половому равноправию в различных сферах социальной и профессиональной жизни, но и состоянию культурного смешения полов и даже отчасти нарушению гендерной самоидентификации.

Что касается обществ мусульманского Востока, то ситуация в них обстоит полностью обратная вышеописанной. Консервативное патриархальное общество мусульманского Востока (в Палестине, странах Персидского залива, Северного Кавказа и др.) погружает человека с его индивидуальными потребностями и интересами в коллективно-родовую стихию. В частности, для палестинского общества, как и любого патриархального традиционного общества, характерна четкая дифференциация роли и положения людей по гендерному признаку. Межполовые отношения строго регламентированы и опосредованы связями между отдельными социальными единицами — семьями и родами. Мышление человека в таком обществе более социализировано.

Со времен доисламской древности в арабском племенном обществе субъектом правовой и нравственной ответственности признавался род в целом. Каждый член рода оценивался как представитель конкретной семьи и определенного рода (и шире — племени), имеющих коллективную репутацию и коллективное достоинство. Нарушение нравственных устоев одного из представителей семьи автоматически отбрасывало тень на всех его родичей. Репутация и нравственный облик семьи — важнейший социальный капитал в слабо урбанизированном патриархальном обществе, тесно интегрированном крепкими кросс-семейными и кросс-соседскими связями. В условиях, когда неблагонадежность одной девушки, прослывшей распутной, может поставить под сомнение будущее семейное благополучие всех ее сестер, поскольку для приличного жениха история семьи не менее важна, чем личные достоинства невесты, становится понятным, что в рамках традиционного арабо-мусульманского общества личное поведение (в особенности сексуальное) входит не в сферу индивидуальной ответственности, но относится к репутации семьи в целом.

Положение женщины в палестинском обществе значительно отличается от положения мужчины. Но в одном оно совпадает с мужским: над поведением и моральным сознанием как женщины, так и мужчины одинаково довлеет социально-родовое начало. Палестинский араб мыслит категориями, обусловленными долгом и обязательством перед коллективом родственников. Западный индивидуализм, воспринимающий общество как искусственную конструкцию из отдельных социальных атомов — самодостаточных индивидов, объединяющихся в группы из-за личных интересов, чужд менталитету мусульманского Востока. Не стоит думать, что консервативное общество Палестины закабаляет женщину и подчиняет ее патриархальным порядкам. Подобная оценка социально-моральных устоев традиционного общества с позиции сознания современного человека, представителя либеральной культуры, несет на себе определенный отпечаток феминистического морализма. Действительно, поведение женщины в традиционной культуре мусульманского Востока более регламентировано и оставляет меньше свободы в сравнении с положением мужчины, обладающим большими привилегиями и авторитетом от рождения. Но все же и социальное поведение, и личная жизнь мужчины также не менее обусловлены общественным долгом. Более того, на мужчину накладывается значительно большая ответственность в реализации этого долга.