Сергей Чудинов - Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Обязанность мести в отношении обидчиков семьи накладывается на мужских членов клана, которая входит в качестве лишь одного из компонентов долга по защите чести и благополучия коллектива родственников. Родоплеменная этика, освятившая кровную месть, не была отменена исламом в арабской среде. Ислам создал конфессиональную идентичность более высокого порядка, которая надстроилась над родоплеменной идентичностью. Также ислам ввел более гуманные нормы отношения к врагу, включая заповедь прощения обидчика:

Воздаянием за зло является равноценное зло. Но если кто простит и установит мир, то его награда будет за Аллахом. Воистину, Он не любит беззаконников.

Нет укора тем, которые мстят после того, как с ними поступили несправедливо. <���…>

А если кто проявит терпение и простит, то ведь в этих делах надлежит проявлять решимость.

В качестве замены мести ислам ввел обязательную выплату компенсации семье пострадавшего (диййа), что по исламской этике считается более предпочтительным, чем ответное наказание преступника.

На мужчину также накладывается ответственность за соблюдение моральных устоев и охраны коллективной чести семьи, равнозначной ее репутации в окружающей социальной среде. Мужчина — всегда опекун своей семьи и родственников слабого пола.

Нравственный облик женщины как существа, опекаемого семьей и мужскими родственниками (до замужества), и супругом после свадьбы, является скорее не предметом индивидуального поведения и индивидуальной нравственной оценки, но составной частью коллективной чести социального организма — семьи. Женщина, запятнавшая себя поступками, неблаговидными с позиции мусульманских религиозно-этических предписаний и племенных норм социального общежития, становится проблемой семьи. И в первую очередь проблемой мужской половины семейства, поскольку ее наличие — признак несостоятельности в исполнении функции сохранения семейной чести. Впрочем, таково положение женщины во всех традиционных патриархальных обществах, различающихся только степенью эмансипации женщин (всегда низкой) и некоторыми социально-этическими нормами. В обществе Чечни, отчасти унаследовавшем советскую версию равноправия полов, женщина более самостоятельна и свободна, чем в палестинском обществе. Она вольна выбирать профессию и занимать более значимую роль в публичной и государственной сфере. В консервативной Палестине свобода женщины более скована. Но как в Палестине, так и на Северном Кавказе женщина одинаково остается прежде всего объектом опеки со стороны мужских родственников.

Позитивная репутация семьи социальной группы создает условие для нормального социального обмена между группами общества (прежде всего в своем роде и шире — в родном сообществе в целом), предметом которого могут быть символическое признание и одобрение (жесты внимания, дары), услуги и взаимопомощь, брачные договоры.

Протестантский миссионер Рональд Мюллер, много лет проживший на арабском Востоке и прекрасно знакомый с местной племенной культурой, предложил классифицировать ее в качестве культуры, базирующейся на стыде в сравнении с европейской культурой, основанной на чувстве вины. Это означает, что моральное сознание человека традиционной арабской культуры центрировано вокруг оси, полюсами которой является этическая оппозиция «честь — стыд». Все, что бы он ни делал, должно сохранять его личную честь и выражать достоинство коллектива его родственников. Куда бы он ни пошел, он представляет свою семью и свое племя. Послушаем, как характеризует Мюллер поведение представителя молодого поколения (обычно характеризующегося относительно более вольными нравами) арабского общества: «Молодые люди не свободны поступать так, как они хотят. Они всегда должны действовать достойно, так, чтобы честь их семьи и племени была защищена» [503]. Почему свои действия обязательно согласует с общественными нормами даже молодежь? Ответ прост. Недостойное поведение имеет существенные последствия как для коллективной репутации семьи и племени в целом, так и в отношении нарушителя социально-этических норм.

Есть два пути избавления от возможного позора семьи. Первый — попытаться скрыть нравственно осуждаемое деяние члена своей семьи. Второе решение более радикально. В крайнем случае представитель семьи, позорящий свою социальную группу, должен быть отсечен как больной или мертвый в социально-моральном смысле член, причиняющий неприятности целому организму. Его поведение ставит под угрозу общественного порицания и остракизма социальную группу как таковую, поскольку его индивидуальное поведение отражается на порче коллективной репутации семьи. В особенности это касается женщин. Девочка и молодая женщина до брака — объект опеки со стороны мужских родственников семьи. Ответственность за ее нравственный облик не столько вменяется ей самой, сколько приписывается компетенции коллектива ее родственников. Женщина-супруга автоматически становится органической частью репутации мужа. Женщина, заподозренная в недостойном поведении, становится позором мужчины, несущего за нее ответственность. Отсюда ведет свои истоки архаический обычай так называемых убийств чести, шокирующих как русского, так и представителя западной культуры, привыкших к совершенно иным этическим категориям: индивидуальной чести, личной ответственности и соответственно меньшей зависимости нравственной самооценки от общественного мнения. При этом мотивом карательной акции может быть только циркулирующий в обществе слух, не имеющий объективных доказательств. Последние и не столь важны в ситуации, когда честь семьи понимается как ее репутация в глазах соседей и социального окружения.

Убийства чести совершаются не столько из-за личного желания мести и кровожадности, сколько под влиянием часто непреодолимого социального давления, выражаемого в порицании семьи, ее социальном остракизме и как минимум подведения под сомнение мужского достоинства ее главы (а как максимум его высмеивания). К примеру, в 1995 году израильская публика была шокирована сообщением прессы о том, как младший брат убил ножом 40-летнюю сестру после ее возвращения в небольшую друзскую деревушку в Израиле спустя 10 лет после того, как она совершила «преступление», выйдя замуж за мужчину недрузского происхождения. Объясняя мотив своего поступка, убийца оправдывался тем, что хотел бы избежать этой ситуации и не убивать свою родную сестру, но иначе бы в родной деревне он прослыл «маленьким человеком», а не настоящим мужчиной с незапятнанной репутацией [504].

С мотивом сохранения чести семьи связаны многие из случаев женского терроризма смертников в Палестине. Они могут быть разного рода и не обязательно связаны с поведением женщины, позорящим семью.