Сью Придо - Жизнь Фридриха Ницше [litres]

К несчастью для Ницше, необходимость превозмочь самого себя столь беззастенчиво превратилась в противоположное по смыслу желание самоутверждаться за счет других, что полностью скрыла за собой его чудесно-провокационный стиль задавать вечные вопросы. Так же как и его стремление исследовать каждую грань правды, никогда не давая ответа на вопрос за пределами «может быть», предоставило бесконечные возможности для толкования.

Оказавшись на вилле Зильберблик в наши дни, можно заметить, что разросшиеся деревья скрывают великолепный вид, давший вилле свое название. Но если выйти в поле, начинающееся за садом, то можно насладиться пейзажем, который когда-то открывался с балкона Ницше. Окинув взглядом очаровательный гетевский ландшафт эпохи Просвещения, во всем совершенстве классицизма, можно испытать изумление перед человеческой способностью использовать самые простые материалы – землю, камень, воду и растения, – чтобы создать символический образ безупречной природы согласно своим возвышенным идеалам. Перед глазами на десять восхитительных миль простирается невероятный пейзаж, пока наконец прелестные ручейки и лужайки в белых горошинках овец не исчезают в чернильном прибое Эттерсбергского леса. Там, за деревьями на горизонте, вздымается новый ориентир: высокая, почерневшая от дыма печь концлагеря Бухенвальд.

Так же как ужасная печь омрачает пейзаж, призванный символизировать наивысшие культурные ценности, так и пророческие слова Ницше оказались скрыты за постигшим их бесчеловечным толкованием.

«Я знаю свой жребий, – писал он в “Ecce Homo”. – Когда-нибудь с моим именем будет связываться воспоминание о чем-то чудовищном – о кризисе, какого никогда не было на земле, о самой глубокой коллизии совести, о решении, предпринятом против всего, во что до сих пор верили, чего требовали, что считали священным. Я не человек, я динамит» [50].

Знание истории заставляет сердце замереть от этого пророчества. Но только в нашем воображении, омраченном длинной тенью прошлого, это звучит криком человека, желающего выпустить в мир зло. Скорее это триумфальный призыв первопроходца, пробившего туннель сквозь тяжкое равнодушие своего века к смерти бога и открывшего путь отважным аргонавтам духа к достижению новых миров.

За те четыре года, что писалась эта книга, мне помогали многие. Я благодарна тем, с кем встречалась, и тем, с кем не встретилась. Я благодарю специалистов по Ницше – живых и мертвых – за то, что они прояснили и перевели тексты, в некоторых случаях сумев продраться через чью-то творческую редактуру и вернуться к оригиналу Ницше, отделить в его наследии истинное от ложного.

Спасибо моим издателям в Великобритании и США – Митци Ангель и Тиму Дуггану; Найджелу Уорбертону, который проявил невероятное великодушие и умело философствовал молотом.

В Швейцарии и Германии мне помогали Эрдманн фон Виламовиц-Меллендорф из Библиотеки герцогини Анны-Амалии в Веймаре, Таня Фелинг из Klassik-stiftung.de, профессор Петер Андре Блок и доктор Петер Филльвок из Ницше-хауса, Зильс-Мария, а также Катя Фляйшер из музея Рихарда Вагнера в Трибшене.

В Великобритании я хотела бы поблагодарить Фелисити Брайан, Мишель Топхэм и всю команду Felicity Bryan Associates. В издательстве Faber мне хотелось бы отдельно упомянуть Лору Хассан, Джона Гриндрода и Софи Портас. Спасибо Элинор Рис за издательскую подготовку рукописи и Рэйчел Торн за получение всех разрешений. Спасибо Луизе Даффетт (родственнице Гарри Кесслера) и классическому факультету школы Годольфин в Лондоне. Спасибо Роджеру Ломаксу за консультацию по вопросам курсов валют XIX века и Лоре Сандерсон за замечательный рассказ об афоризмах. Я благодарна команде агентства Andrew Nurnberg и, как обычно, всеведущему персоналу Лондонской библиотеки.

В США, помимо Тима Дуггана, я хочу поблагодарить Джорджа Лукаса, Уильяма Вольфслау и Хиллари Макклеллен за проверку информации. Отдельная благодарность Гиллиан Мэлпасс, Кристоферу Синклеру-Стивенсону и покойному Тому Розенталю – все они ободряли и поддерживали меня с самого начала; Энтони Бивору, Артемис Купер, Люси Хьюз-Хэллетт и Саре Бейквелл – за полезные разговоры; моей семье – за такт, критику, исследования и терпеливое отношение к призраку, болтавшемуся у них по дому.

Люди узнают себя в афоризмах Ницше вот уже более сотни лет. Ниже я привожу те, которые, с моей точки зрения, особенно значимы для современного читателя. Часто они противоречат друг другу, напоминая нам о любви Ницше к провокациям и о том, что он называл себя философом «может быть». Их лаконичность в сочетании со способностью обозначать все, что пожелает увидеть в них читатель (примерно как поэзия Боба Дилана), привела к тому, что многие из них укоренились в массовой культуре. Поскольку его идеи вошли в культурный оборот во множестве переводов, для каждого изречения указывается источник, но выбор текста проведен эклектически – из наиболее популярных вариантов перевода.

Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью.

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. – И мы – мы должны победить еще и его тень!

Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами – кто смоет с нас эту кровь? Какой водой можем мы очиститься? Какие искупительные празднества, какие священные игры нужно будет придумать? Разве величие этого дела не слишком велико для нас? Не должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы оказаться достойными его?

Разве человек только промах Бога? Или Бог только промах человека?

Некоторые мужчины вздыхали о похищении своих жен, большинство же – о том, что никто не хотел их похитить у них.

Мы постепенно пресыщаемся старым, надежно сподручным и жадно тянемся к новому.